Потом она примотала и себя как смогла и крепко взяла меня за руку. Мне стало больно, но руки я не отнимала, чувствуя ее тепло, я сама становилась более смелой. В этот момент смерч налетел на нас. Меня трепало, вжимало в опору моста, волосы больно хлестали меня по лицу, но я чувствовала мамину руку и успокаивалась. Потом все стихло, и я смогла разлепить глаза. Предчувствие накатило мощной волной. Я быстро повернулась к маме. Она стояла, прижавшись спиной к опоре, ткань, которая удерживала ее, была почти разорвана. Мама крепко держалась за балку и смотрела в небо. И я посмотрела туда. Замерев от ужаса, поняла, что мама задержала время. В этом был ее дар! Вокруг повисли кусты, завихрения, какой-то мусор, наша машинка. Мама отпустила мою руку, посмотрела на меня и четко, почти по слогам, проговорила:
— Лара, ты мое счастье. Я очень сильно тебя люблю. Прости, что брошу тебя сейчас. Солнышко мое, запомни, «ТИБИ» — для тебя. Ты найдешь своего тантум и будешь счастлива. Береги его! Я не смогла уберечь! Прощай, моя девочка! — последние слова мама уже кричала, ветер налетел с большей силой, и, разорвав последние ленты ткани, унес маму.
Я долго смотрела ей вслед, видела как ветер трепал и крутил мою любимую и хрупкую мамочку. Потом пришла темнота, и я провалилась в нее, блуждая по лабиринтам сознания.
Очнулась от щекотки. По лицу что-то двигалось. Я открыла глаза и увидела пауков. Много. Они ползали по моему лицу. Я закричала громко-прегромко и заплакала. Оказалось, что именно этот крик и помог спасательному отряду отыскать меня. Все время пока меня вытаскивали со дна низинки, пока везли на большой машине к городу, пока меня осматривал врач, пока я ждала дедулю и потом, когда деда ворвался в мою больничную палату, я плакала. Плакала еще целых семь дней, то срываясь в громкие рыдания, то тихо проливая слезы. Деда, с лицом белее мела, просто обнимал меня и ничего не говорил. Утром восьмого дня деда взял меня на руки, посмотрел мне прямо в глаза и сказал, вливая, как я поняла позже, в меня свой дар:
— Ты все выдержишь, маленькая тиби. Никогда не плачь больше.
Я перестала плакать и не плакала больше никогда. Что бы ни случилось. Ни от боли. Ни от бессилия. Ни от неудачной первой любви. Я просто исчерпала весь свой запас слез на многие годы вперед. Воздействие сильного дара аудитэ-дедули принесло свои плоды. Да, я не плакала, но замолчала. Надолго. На пять лет. Я поступила в Санктум Эст. Превосходно училась. Никого не смущала моя немота и отсутствие интереса к другим девочкам. Мне было хорошо одной до тех пор, пока я не стала придумывать свои миры…
Я грустно посмотрела на деда, он сразу все понял, как обычно. Просто кивнул мне, и на этом наш завтрак закончился.
Я уже крутилась перед зеркалом в холле, когда деда подошел и предложил довезти меня до школы. Я отказалась, потому что хотела пройтись, благо до Дискерэ недалеко. Подхватила рюкзак, взяла в руки горшочек с белой кампанулой, чмокнула деда в щеку и отправилась к новому и неизведанному.
До школы дошла почти без происшествий, если не считать «выплеска». Это случилось, когда переходила дорогу на светофоре. Меня как будто принакрыло чужими бессознательными эмоциями. Радостью встречи после долгого, напряженного ожидания, счастьем, будто все беды позади, нежностью и даже, не знаю как описать, томлением что-ли.
Это так необычно и интересно, когда просыпается дар! Кстати, дар у тиби просыпается позже, чем у других данов.
На школьном дворе все обращали на меня внимание. Я уже была не рада, что по давней привычке, принесенной из Санктум Эст, прихватила с собой ежегодный подарок для учителя в виде цветов. Смотрелась это нелепо, должно быть. Я остановилась в центре красивого, ухоженного школьного двора с клумбами и пышными кустарниками. Вокруг рядами стояли липы. Обожаю, вот обожаю их сильно-пресильно! Мне нужно было добраться до административного корпуса. Я не была там, деда просто сказал мне, что я принята в Дискерэ и все. Поэтому, отринув страхи и сомнения, буквально схватила за шкирку парнишку лет тринадцати, который как раз проходил мимо. Парень таращился на меня как на фейерверк в день Эд Патрес.
— Привет, где административный корпус? — спросила я у наглого, по глазам видно, мальчишки.
— Ну, привет, привет, — хамовато-заинтересованный взгляд ребя пробежался по моему лицу, волосам, и ей Богу, задержался на моей груди!
Боже, ему сколько лет-то? Вижу, не более тринадцати, однако ростом с меня, что не удивительно вовсе, поскольку была я невысокой. Но его бесцеремонный взгляд и ухмылка меня задели.
— Ты ответишь? — я старалась держать лицо и не поддаться неприятным эмоциям.