Но тот концерт являлся лишь увертюрой ко 2 ноября, к действительному открытию Основной сцены Большого театра, которым стала премьера оперы «Руслан и Людмила» в постановке уже упоминавшегося в связи с его «Евгением Онегиным» режиссера Чернякова. Крики «позор» неслись тогда из зрительного зала, но кто-то же кричал и «браво»…
Вернусь к рассказу о ГП. Это была давняя история, когда-то большой конфликт произошел между Е. В. Образцовой и Г. П. Вишневской. Галина Павловна очень неважно относилась к Елене Васильевне, а я c ней дружил. Знал, что в этом «Руслане и Людмиле» Образцова собиралась петь Наину. Она честно ходила на репетиции, но на душе у нее кошки скребли. Не выдержав, пошла в зал посмотреть, что все-таки на сцене происходит. «Коль, представляешь, вот сижу, смотрю на ЭТО, и мне плохо с сердцем стало от того, что я должна выйти в этой гадости. Позвонила дочери: „Мне очень нехорошо“. Она мне: „Да уйди, мам, что ты?!“ Пошла я в дирекцию и сказала: „Я в ЭТОМ участвовать не буду!“ – и ушла».
Когда я о том Галине Павловне рассказал, она не преминула с иронией заметить: «Да, не ожидала я такой мужественный поступок от этой дамочки!» Она была человеком с отличным чувством юмора.
Но на самом деле ситуация сложилась чудовищная. Открытие Исторической сцены Большого театра таким «прочтением» «Руслана и Людмилы» стало публичным, озвученным на весь мир признанием отмены русской культуры в нашей стране. Потому что если ТАКОЕ возможно в главном театре России, значит, это возможно везде.
За что я еще безмерно уважаю Вишневскую и Ростроповича, так это за то, что они всегда считали себя представителями именно русской культуры. Недаром Ростропович в своем первом после возвращения интервью сказал: «Мы были истинными солдатами русской музыки».
53
Итак, начался мой 15-й сезон в ГАБТе. Труппу отправили на гастроли по Дании. В какой только дыре мы не танцевали! А у меня в 2006 году уже начались съемки в разных телепроектах на канале «Россия». Я постоянно летал в Москву и обратно. Телевидение подарило мне очень приличный заработок и популярность. Финансово и морально я стал абсолютно независим от капризов руководителей ГАБТа. Это их очень раздражало, но сделать со мной они ничего не могли.
Выпады критиков г. Москвы и Московской области в мой адрес тоже перестали что-либо стоить. Их писанину проглядывали только потому, что там называлась фамилия «Цискаридзе». Вот уж ирония судьбы! Мое имя становилось брендом без каких бы то ни было усилий и вложений с моей стороны, я просто продолжал честно работать.
На датских гастролях, танцуя «Жизель», я спохватился, что, как обычно после травмы, не перебинтовал колено. Стало понятно, что мои связки окончательно срослись и окрепли, не нуждаясь больше в подстраховке. И хотя нога немела по-прежнему, страх за нее исчез, я справился и с этой проблемой.
Мой «роман» с ТВ, начавшийся во «Взгляде», продолжил развиваться в 2006 году. Осенью на телеканале «Россия» готовили проект «Танцы на льду», я дал согласие на работу в жюри. Но честно предупредил продюсерскую группу: «Очень хочу участвовать в вашем проекте, однако я плотно занят в театре, на гастролях».
Меня попросили дать свое расписание и спланировали запись программ таким образом, чтобы я мог сниматься без ущерба для основной работы. Меня привозили и увозили из любой точки мира, шли на уступки, относились ко мне с большим вниманием и уважением. Точно так же я относился к проекту, его продюсеру Сергею Николаевичу Кордо и режиссеру Татьяне Владимировне Дмитраковой.
Я понравился зрительской аудитории канала, запоминался публике своими независимыми высказываниями. «Оказывается, и среди артистов балета есть умные, образованные люди, способные выразить свои мысли!» – писали в Интернете. Но позднее там стали появляться реплики: «Да нет! Это касается исключительно Цискаридзе!» Произошедшее было случайностью, никто не предполагал, что у меня с ТВ возникнет большая, долгая, а главное, взаимная любовь.