– Тогда ясно, почему ты забрал мою душу, – прошептала она и коснулась его губ, положив руки ему грудь. Его губы на ее губах был словно металл, жесткий и недоступный, но она не отстранилась: напротив, она прижалась к нему плотнее, углубляя поцелуй, распаляя языком его мраморные губы. Ее нежная кожа коснулась его груди, сладкий запах напомнил что-то глубоко внутри, и Брайан едва заметно ответил на ее поцелуй, приоткрыв губы и коснувшись ее рук.
– Это ничего не меняет, – отозвался он спустя минуту, отстранившись, – когда вы вернетесь — вы не будете помнить обо мне. Так что это не играет какой-либо роли, – развернувшись, он посмотрел на Лилит, – такова цена моего рабства — их жизнь и свобода.
– Думаю, торговаться не получится?, – усмехнулась женщина, выгнув губы.
– Нет. Это мое последнее слово. Ни один волосок не упадет с их голов, иначе тебе придется сразиться со мной.
– Испугал, – фыркнул Велиар, – Госпожа гораздо старше и могущественнее тебя, Хранящий! Тебе с ней не тягаться …
– Замолчи!, – грубо оборвала его демоница, – тебя не просили говорить!, – сглотнув, она внимательно посмотрела на брюнета, – хорошо, я готова подписать этот договор, – один взмах ее руки — и в воздухе появился другой договор. Заставив его зависнуть в воздухе, она подняла руку и, проведя губами по руке, порвав себе кожу, капнула на бумагу, и кровь, переместившись, приняла форму буквы «Л», – теперь твоя очередь, Брайан. Ты становишься полностью моим, и они живут.
– Хорошо, – кивнул тот и, вскинув руку, порвал себе запястье.
– Не смей!, – Лекс прыгнула вперед и порвала его руку за мгновение до того, как капля упала на самый край договора. Лилит недовольно заскрежетала зубами.
– Да уберите вы эту девчонку, черт возьми!
– Лекс, уйди, – процедил Брайан, посмотрев на нее сверху вниз, – ты мешаешь.
– Нет, ни за что, – упрямо отозвалась она, прижимая его руки к себе, – никогда, слышишь? Я не пущу тебя во тьму. Долгое время я пыталась понять, что не так, со всеми нами, с тобой, со мной, с этим миром. Я сотни раз ошибалась, была не уверена в чем-то, но сейчас я твердо знаю — я не позволю тебе сделать это. Ты не уйдешь во тьму.
– Я и есть тьма, Лекс, – устало выдохнул он, – ты должна меня отпустить.
– Если ты и есть тьма, – тихо произнесла она, сглотнув, – то позволь осветить тебя. Мне, нам всем, – она кивнула на других подростков, – мы все готовы помочь тебе. Защитить. Встать плечом к плечу. Будет война? Хорошо. Мы встанем рядом с тобой и будем сражаться. Мы не пустим тебя. Только не сейчас.
– Она права, – Алан первый подошел к ним и остановился около девушка, положив руку ей на плечо, – мы готовы к последствиям.
– И нам плевать, – фыркнул Айзек, подскочив вместе с Линдси, – мы не дадим тебе нести все дерьмо за нас и в особенности за наши жизни.
– Но это мой выбор, – прохрипел Брайан, окинув их тяжелым взглядом.
– А это наш выбор, – твердо произнес Чак, встав напротив него, – ты — наш друг, даже больше — наша семья, и мы не позволим ей забрать тебя. Ты имеешь такое же право на жизнь и счастье, как каждый из нас.
– Глупцы!,- вдруг взревела Лилит, отступая. Ребята огляделись и поняли, что все вокруг стало рушиться: деревья качались, падая со страшным грохотом, по каменной земле ползли трещины, образуя темные ямы, поднималась пыль, взревел ветер, разметав волосы девушек, – это не по правилам!
– Это было последнее испытание, – прошептал Брайан, и друзья заметили, что его багрово-медные глаза приняли нормальные оттенок, – ваше последнее испытание, – он посмотрел на них, и впервые за долгое время на его губах выступила мягкая, добрая, искренняя улыбка, – ваш поступок. Он был последней каплей.
– Она сомневалась, оставим ли мы тебя?, – фыркнул Чак, – идиотка.
– Твари!, – взревела демоница, вздымая вверх руки. Небо разверзлось, облака сгустились в один большой комок, превращаясь в обрамленные кровью дымовые завесы, практически не пропускающие солнечный свет. Мир погрузился во тьму, а шум со всех сторон стал нарастать с каждым мгновением, – восстаньте, мои верны сыны, – надрывалась она, раскинув руки, – придите и докажите мне вашу верность, данную сотни веков назад! Докажите, что вы преданы мне! Придите и уничтожьте ослушавшихся моей воли!
– Вы должны бежать, – Адамс оттолкнул всех крыльями в сторону еще стоящих деревьев, – сейчас начнется настоящий Ад, вы не должны ты быть.
– Нет, – твердо произнес Алан, и остальные кивнули, – мы сейчас там, где должны быть, – Брайан обвел всех внимательным взором, ожидая хоть где-то увидеть каплю страха или неуверенности, но их не было, только решимость и готовность ко всему.
– Мы с тобой, что бы не произошло, – подтвердил Чак.
– Хорошо, но девушки .., – он посмотрел на Лекс и Линдси.
– Мы можем помогать, – брюнетка кивнула на свой кинжал, – а еще у нас есть арбалет.
– Они ничто для демонов …
– Неважно! Мы будем тут.
– Э, Брайан.., – Айзек достал из кармана две непонятные горошины, – давно хотел спросить: что это такое? Может, какие-нибудь «двое из ларца», а?
– Нет, Айз, – шоколадные глаза загорелись, – это гораздо лучше. Это «прыгуны», они могут перенести с собой одну душу куда угодно, – четверо парней одновременно посмотрели на девушек. Воцарилось молчание. Ну, как молчание — если не считать, что вокруг начинался конец света.
– Нет, нет, нет и нет!, – взвилась Маллейн, отступив, – ни за что! Я не уйду! Нет!
– Лекс.., – попытался успокоить ее Брайан.
– Не смей, черт возьми! Даже не думай, Адамс! И не пяль на меня свои кошачье глаза! Не получится!
– И я тебя не брошу, – голос Линдси вздрогнул, но она откашлялась и повторила, – не брошу. Никого из вас.
– Лу.., – Айзек с болью в глазах посмотрел на нее.
Неожиданно раздался еще более громкий трест, и земля начала расползаться под их ногами. Парни, годами отработанным движением, отскочили в стороны, перекувыркнувшись, и оттащили девушек в сторону.
– Черт!, – вырвалось у младшего близнеца, и он поднял побледневшее лицо к Брайану, потом поднял единственную оставшуюся горошину. Тот выругался и посмотрел на Лекс, которая оказалась рядом с ним. Она подняла на него глаза.
– Верните ее. Верните Линдси, она должна быть в безопасности, а мой удел здесь, рядом с вами.
– Айз, – спустя мгновение обратился он к парню, и тут обреченно кивнул, поворачиваясь к своей девушке.
– Нет, Айзек, пожалуйста!, – в ее глазах выступили слезы, и она закачала головой, – нет, не надо! Я хочу быть с тобой! Не надо, Айз!
– Я вернусь к тебе, обещаю, – его голос сорвался, и он закусил губы, глотая слезы. Потом опустился перед ней на колени и прижал ее к себе, крепко обнимая, – клянусь, я вернусь к тебе, Лу, вернусь …. И выполню твое желание, хорошо?, – он обхватил руками ее лицо, – у нас будут дети, слышишь? Будут. Обязательно. Я тебе обещаю.
– Нет, Айзек, милый, пожалуйста!, – она дрожала, прижимаясь к нему, – оставь меня тут! Я справлюсь, я помогу! Айзек, любимый …
– Я вернусь, – хрипло прошептал он, – вернусь … я не умру тут … Я вернусь к тебе.
– Ай.., – начала было она, но парень, воспользовавшись моментом, бросил в ее рот горошину. Девушка выпучила глаза и начала кашлять. Она давилась, хватаясь за горло, потом вдруг ее тело стало распадаться, словно кусочки сжигаемой бумаги, и она, сероватым дымком, унеслась к небо. На мгновение зажмурившись, близнец посмотрел на брюнета.
– Она будет в порядке?
– Она уже дома, – кивнул тот.
Все пятеро поднялись и посмотрели вперед, где в ста метрах от них, на обуглившейся земле появлялось все больше и больше демонов, похожих на людей, животных, соединенных в уродливых гибридов. Чисто инстинктивно каждый подвинулся, переплетая пальцы с рядом стоящими, и все они замерли, ощущая тепло и поддержу друг друга. Не страшно, когда вместе, рядом с другом даже умереть можно, видя блеск его глаз и надежду.
– Их много, – тихо произнес Брайан, и его глаза снова налились кровью, – около тысячи, и они еще прибывают. Лилит вряд ли рискнет призывать сюда всех — она слишком уверена в своей победе, но если что-то пойдет не так, она не поленится позвать еще. Так что не могу сказать, что у нас есть шансы.
– Но и не нужно сдаваться, – перебил его Чак, и его глаза покрылись черной пеленой. Лекс перевела взгляд с него на Алана и Айзека — те же непроницаемо черные глаза без разделения на белок и зрачок, две черных дыры вместо глаз. На губах — слегка надменная, коварная усмешка. Они были так похожи сейчас, словно они единое целое.