– Они разрешат, потому что они поймут, – оборвала ее дочь, резко повернувшись к ней, – а вот поймешь ли ты?, – отец посмотрел на мать, и та покачала головой, закрыв глаза.
– Хорошо, – наконец выдавила она, – но домой ты не пойдешь. И всю одежду мы привезем сюда. Что тебе хочется надеть?
– Мое черное платье, – не колеблясь, отозвалась брюнетка, – в комоде, в нижнем ящике, под старыми джинсами и лоскутками будет пакет, фиолетовый. В нем платье. Мы его купили с Брайаном. Планировали пойти на черно-белую вечеринку, – неосознанно добавила она и подавилась воздухом. Кашель все не прекращался, она давилась, задыхалась, наклонившись вперед. Из ее носа потекла кровь и кровавыми цветами стала падать на белые простыни.
– Сестра!, – закричала Эббигейл, вылетая из палаты, пока Жак помогал дочери. Ворвалась медсестра и поднесла к губам побледневшей девушки какую-то трубку, положив руку ей на спину, успокаивая.
– Тише, дыша, дыши, дорогая. Так, умница .., – хрипы медленно стихали, и женщина прижала к ее губам мокрую тряпочку, вытирая кровавые разводы. Миссис Маллейн прижалась к мужу, слезящимися глазами глядя на дочь и обхватив себя руками. Лекс поймала ее взгляд и, отодвинувшись от трубки, прохрипела:
– Вы мне обещали.
– Но это риск!, – голос женщины подскочил, и мистер Маллейн плотнее прижал ее к себе, легко целуя в макушку.
– Я все равно там буду, – прошептала девушка, вытирая рот, – я сбегу. Выпрыгну из окна, или по лестнице, или обходными путями. Но я там буду, честно или обманом. Вы должны знать эту черту моего характера.
– Мы знаем .., – кивнул отец, – и мы тебе обещаем, солнце.
– Спасибо, – на бледных губах мелькнула едва заметный намек на улыбку, который мог сойти за гримасу боли, – а сейчас я хочу поспать. Выключите свет.
Проснувшись, брюнетка все же созрела на разговор с друзьями. Она упросила медсестру позвать и запустить в палату всех пятерых, хотя это было запрещено, но ей явно оказывали какие-то едва заметные поблажки, которыми она бессовестно пользовалась. Друзья зашли и молча остановились в дверях, поджав губы и понурившись. Они явно ожидали очередного нападения, хотя бы звукового, со стороны больной, но та только удобнее устроилась на подушках, положив руки перед собой на простыню. Ее широко распахнутые, серые глаза смотрели спокойно и достойно перед собой, лицо было расслабленно без намека на возможную агрессию.
– Сотни стрел в одном месте. Крики. Кровь. Огонь. Тьма. Сила. Вопли. Стрелы. Демоны. Огни. Горящая земля, – ее хриплый голос разрезал тишину, и подростки вскинули на нее глаза, сглотнув. Девушка продолжила, также тихо, не напрягая связки, – я видела именно эту картинку. Я видела сражение, я видела его смерть и не поняла этого. Я должна была понять, что он врет, когда я убегала с тобой, – ее глаза коснулись Чака, и тот поджал губы, – ты ведь знал, не так ли? Знал, что он не вернется, но ты все равно не дал мне попрощаться.
– Я не знал, – он покачала головой, – точнее … Я подозревал, что с ним что-то было не так, но я должен был увести тебя, увести как можно дальше от всего. Особенно с твоей раной.
– Кстати о ней, – девушка посмотрела на других, – как я выжила? Это же не должно было произойти.
– Брайан, – эхом отозвался Алан, нервно поправив очки, которые он снова надел, – он сказал дать тебе амброзию, которую я нашел в рюкзаке. Рана затянулась, и ты уснула. А мы пошли искать Брайана, но .., – он замолчал, кусая губы. В его глазах стояли слезы, – я должен был понять!, – вдруг выкрикнул он, и все вздрогнули, – я должен был понять, что с ним что-то не так! Должен был выведать, разобраться в нем! Должен был быть рядом! Должен был хранить клятву! Я должен!, – он задохнулся в своем крике, закрыв лицо руками, – это должен был быть! Я должен был умереть за него! Потому что он всегда умирал за нас, а мы … мы просто признавали его жертвенность как факт, как должное … Мы должны были стоять рядом, защищая тебя. Но в итоге, как всегда, вся тяжесть легла на его плечи, и он погиб, погиб из-за нас.
– Это должно было произойти, – вдруг подал голос Чак, хмуро вглядываясь в Лекс, которая только что повернулась к ним спиной, беря с комода стакан, – он бы все равно умер за нее.
– Почему?, – всхлипнула Линдси, и все посмотрели на парня. Брюнетка повернулась к нему, вперив в него темные глаза.
– О чем ты?
– Твоя татуировка, – просто отозвался он, потом коротко посмотрел на Алана, – помнишь точно проклятие Брая?
– Проклятие?.., – опешил блондин, а потом кивнул, спохватившись, в его глазах мелькнуло понимание, – боже мой …
– О чем вы?, – встрял Айзек, напрягшись.
– «Дракон будет страстен и желанен, но смертелен», – процитировал Хандерсон, прикрыв на мгновение глаза, – на латыни я не помню, но суть такова.
– Дракон .., – тихо повторила Лекс, хмурясь и глядя в пустоту. Ее пальцы скользнули по ее татуировке, – страстен и желанен … но смертелен .., – она горько усмехнулась, – он знал, черт возьми, он всегда знал!, – она вскинула на друзей вспыхнувшие глаза, – я помню его взгляд, тогда, на пляже, когда вы впервые обратили внимание на мою татуировку. Он сразу все тогда понял, но не показал виду. Все это время он рисковал, встречаясь со мной, он знал, чем это закончиться, но он все равно … все равно .., – она зажмурилась, кусая губы.
– Он слишком любил тебя .., – кивнула Линдси, – он, наверняка, ни разу не сказал это открыто, но он сотни раз это доказал. Когда мы с ним разговаривали, и разговор заходил о тебе, он сразу напрягался, шипел и дергался, но я видела в его глазах блеск, которого не было в другое время. Он злился, грубил, ругался с тобой, но все потому, что просто не мог по-другому. Это его способ выражения своих чувств. Он с ума по тебе сходил...
– Хоть что-то у нас взаимно .., – прошелестела Лекс, опустив глаза. Друзья медленно расселись вокруг нее, окружая ее теплым кольцом. В такие моменты особенно нужна поддержка, поддержка самых дорогих людей, те, которые не раз доказывали свою преданность. А сейчас, когда душа рвется на части, одно молчаливое присутствие может спасти мир от уничтожения, – я … я пойду на похороны, – прошептала она, шмыгнув носом, – родители привезут мне одежду.
– Мы боялись, что тебя не пустят, – было видно, что Чак облегченно выдохнул, – ты должна там быть.
– Я знаю. Но мне страшно, – он сглотнула, посмотрев на них остекленевшими глазами.
– Ты не будешь одна, – Алан наклонился и сжал ее руку, мягко улыбнувшись, – я знаю, что никто из нас не сможет заменить тебе Брайана, но ты не будешь одна, что бы не произошло. Мы дойдет с тобой до конца, мы тебя не оставим. Все мы, – близнецы и девушка подсели ближе, и их руки сжались на ладонях брюнетки, согревая ее, передавая ей свою тепло, любовь и заботу.
– Тебе не придется проходить через все это в одиночку, – неожиданно серьезно для себя произнес Айзек, держа ее за руку, – мы будем рядом.
– И он тоже, – на губах Линдси показалась горькая улыбка, – готова поклясться, что и на том свете Брайан найдет способ приглядывать за тобой. У такой он упрямец.
Несколько минут они сидели молча, вглядываясь в лица друг друга, словно передавая свои улыбки по кругу, освещая каждого. В их глазах горели огоньки надежды и дружбы, а сердца мерно отбивали воспоминания о парне, что свел их всех вместе и которого они уже никогда не смогут поблагодарить за это.
– Мисс Маллейн?, – открылась дверь, и в палату вошла главврач, – нам нужно поговорить, дорогая.
– Мы уже уходим, – кивнул Алан, поспешно поднимаясь. Все по очереди поцеловали Лекс и, улыбнувшись напоследок, вышли в коридор. Женщина же, проводив их теплым взглядом, повернулась к брюнетке и села около нее на стул.
– Что ж …
Черное платье, которое должно было быть надето на вечеринку, висело на худой фигуре девушки, как мешок. Волосы, собранные в простой хвост, утратили свой блеск, ни губы, ни кожа не вернули обратно свой румянец. Ноги едва заметно дрожат в туфлях на небольшом каблучке. Искусанные в кровь губы. Пустые, испуганные глаза. Пальцы с неровными ногтями, все еще не отросшими до нормальных размеров и формы, сжимают черный клатч. Лекс около пяти минут смотрела на себя в зеркало, боясь сделать следующий шаг. Она не верила, что могла стать такой. Такой бы он ее не полюбил. Она старалась не думать о том, что ей предстоит, но она должна была идти, должна была сказать последние слова. Должны была попрощаться. Прощай … отвратительное слово. Она ненавидела его, но она никогда не ненавидела его настолько сильно, как в этот день. Она не плакала, все слезы, вся истерика и крики, все уже вышло из нее за эти дни, и сейчас осталось только оболочка с бешено бьющимся сердцем и страхом, съедающим мозг. Она не помнила, кто сидел за рулем машины. Не помнила, как они ехали. Не помнила, кто был рядом. Не помнила, кто держал ее за руку. Не помнила, кто ей что говорил и что она отвечала. Все совершалось чисто механически и сразу же стиралось из ее памяти, не задерживаясь. Очнулась она уже на кладбище в толпе черных людей, их хмурых лиц и шипения слез. Священник что-то бормотал около гроба, напротив него какой-то мужчина, покрасневший и осунувшийся от слез, утишал горько плачущую женщину. Лекс перевела взгляд дальше, не останавливаясь ни на ком конкретно. Парень с пшеничными волосами. Парень с серым цветом кожи. Дрожащая девушка и поддерживающий ее парень с абсолютно нелепыми лохмами. Она не узнавала никого, не различала ни лиц, ни имен, ни прошлого. Ее слух только раз за разом вылавливал из глупого бормотания старика имя. Одно только понятное ей имя. Неожиданно для себя она сделала шаг вперед, и десятки удивленных, заплаканных глаз повернулись к ней. Старик поднял седые брови, нахмурившись.