Я? Ну вот еще! Если бы я нашел золотую жилу, я бы купил хорошую квартиру, машину, приличную мебель. Заплатил бы сразу долги. Уволился с работы. Уволился? Не знаю… Ну, может быть…
Гуров снова тихо смеется:
- Эй, вижу, ты уже размечтался.
- Ну, размечтался. А ты-то сам? Ты бы так смог?
- Не знаю. Но вообще, круто. Вызывает уважение.
- А что было дальше?
- А что дальше?
- Ну, Джек Лондон не написал, через сколько дней этот Время-не-ждет ее откопал?
Тор с минуту смотрит на меня с каким-то удивлением, потом громко хохочет.
- Ну, ты даешь!! Никогда не думал о таком! Нет, не написал. Но ты прав, в принципе, могло быть и так.
Прерываю его:
- Ладно, с дауншифтингом все ясно. Лучше скажи, почему ты решил вернуться в Россию?
- Захотелось. Наверное, к старости на родину потянуло.
К старости, ага. Шутник.
- А если серьезно, казалось, что здесь будет интересно. Молодой энергичный капитализм, плохо освоенные рынки, свирепая конкурентная борьба. Жизнь в кайф, на грани, на острие.
- И как, интересно?
- Знаешь, ничуть. Даже скучнее и проще, чем там. Коррупция такая чудовищная, что все проблемы можно решить очень просто, с помощью достаточно толстой пачки денег. Борьба за рынок тоже довольно бессмысленна. Зачем стараться сделать журнал интереснее, красивей, актуальней чем у других, когда у большинства населения просто нет лишних денег, чтобы его купить?
- Ты поэтому подался в Германию?
- Отчасти поэтому. И упор на тонкие журнальчики в последнее время делаю тоже по этой причине.
- То есть, ты так здесь и не нашел ничего того, что искал?
- Того, что искал, нет. Но, возможно, нашел кое-что другое. На что совсем не рассчитывал.
- Что?
Тор какое-то время молчит, смотрит на меня сверху вниз. Когда он успел подойти так близко? Почему-то жду ответа с таким волнением, что даже затаиваю дыхание. Как сильно шумит дождь. Или это шум крови в висках? Он так ничего и не говорит. Просто склоняется ко мне, и я, наконец, узнаю, каково это – чувствовать на своих губах его губы. Этот поцелуй такой неожиданный, а, может быть, наоборот, такой долгожданный, что мне стискивает горло, словно железным кольцом, кажется, сейчас задохнусь, даже слезы на глазах выступают. Это длится целую вечность, хотя, возможно, всего лишь мгновенье, совсем потерял ощущение времени.
На секунду отрываемся друг от друга, и я тут же сам тянусь губами к его губам. Какие они горячие. Он, конечно, в первый же день бросил бриться, и я вздрагиваю от удовольствия, чувствуя щекой колючую жесткую щетину. Его руки давно пробрались под мой свитер, гуляют по телу. Тянусь к нему так, как будто без его тепла, его близости просто не выживу. Мой бог осторожно снимает меня с перил, ставит на пол веранды. Не сговариваясь, поворачиваемся к двери, входим в дом, путаясь в ногах, спотыкаясь на ступеньках, поднимаемся в мансарду, торопливо раздеваем друг друга.
Его губы сводят с ума… Они повсюду, целуют мой рот, щеки, глаза… легко скользят по телу… Он как будто наверстывает упущенное, отдает мне все поцелуи, которые задолжал. От этого из груди поднимается горячая, щекочущая глаза нежность. Shit, сейчас разревусь… В этот раз он берет меня так бережно, что я совершенно не чувствую боли, одно наслажденье. Такие сильные, но совсем не мучительные, движения. Такие ласковые теплые руки. Тор… Тор, что же ты делаешь… Тор, где твои железные рукавицы? Тор, не надо, не будь со мной таким. Я же могу во что-то поверить. Во что-то, во что верить боюсь. Тор, если ты утром надо мной посмеешься, это просто меня убьет, так и знай. Если завтра все будет, как раньше… Боюсь, после такого я уже не смогу подняться, мое бедное сердце просто не выдержит.
Глава 7
Просыпаюсь очень рано, еще до восхода солнца. Тор спит. Вольно раскинулся на спине, одна рука отброшена в сторону, другая по-хозяйски обнимает меня за плечи. Легко, размеренно дышит. В серых утренних сумерках рассматриваю прямые черные ресницы, небритые скулы. Вытаскиваю из-под одеяла руку, осторожно, чтобы не разбудить, касаюсь пальцами колючей щеки, трогаю губы. Эти губы… Что они только не вытворяли ночью. Тело осыпает легким мгновенным жаром. От смущенья и счастья зажмуриваюсь, непонятно от кого пытаюсь спрятать лицо у него на плече. Кстати, его плечо. Лежать на нем так приятно, но не то, чтобы очень удобно, жестковатая подушка, надо сказать. Мои плечи и шея уже затекли, точно будут болеть. К тому же одеяло чуть сбилось, и меня, несмотря на объятие, беспокоит утренний холод. Потихоньку пытаюсь хоть немного изменить положение. Тор, потревоженный возней, во сне хмурится, сильнее сжимает меня, как будто призывая к порядку. На несколько мгновений замираю, как мышь, давая ему время уснуть покрепче, затем все-таки кое-как сползаю ниже, стараясь пристроиться у него подмышкой. Вот так-то лучше. Одеяло теперь достает мне почти до носа, его рука надежно обнимает, устраиваюсь в этом уютном коконе поудобней и, совершенно довольный, снова засыпаю.
Во второй раз просыпаюсь уже поздним утром. Тора рядом нет, его голос доносится снизу, из кухни. Разговаривает с соседкой. Наверное, принесла завтрак. Дождавшись, пока она уйдет, вылезаю из-под одеяла, натягиваю трусы, быстренько скатываюсь по лестнице. У моего организма с утра масса всяких потребностей. Главная из них – поскорей увидеть Тора. Я уже соскучился. И мне непременно надо на него посмотреть, услышать, что он скажет. Понять, что же вчера произошло. Значит ли это хоть что-то, или все осталось по-прежнему.
Ступеньки такие крутые, как только мы вчера не свернули себе шеи, совсем ведь не смотрели под ноги. Лестница ведет в узкий коридорчик между гостиной и кухней, в конце него вполне приличный санузел. Заскакиваю в ванную, ненадолго задерживаюсь перед унитазом, быстро чищу зубы. Так, парой потребностей меньше. В ванной никакой ванны нет, но есть хорошая душевая кабина. Потом. Сейчас у меня дела поважнее.
Тор сидит у окна на массивном деревянном табурете, на нем старые вытертые добела джинсы, серый свитер крупной ручной вязки. Влажные после душа волосы зачесаны назад. На смешном деревенском половичке в яркую полоску – босые ступни. Никак не могу решить, что ему больше идет: строгий офисный костюм или вот такой небрежный «отпускной» вид. Секунды две молча глядим друг на друга. По его лицу ничего нельзя понять, поэтому быстро подхожу, сажусь верхом на колени, касаюсь губами рта. Считаю себя в полном праве, ты сам мне это позволил своим вчерашним поступком. Уловив ответное движение, замираю от счастья. Поцелуй легкий, одними губами, можно даже сказать, невинный, и это тоже так радует. Таким он и должен быть. Не жгучий страстный засос – теплое утреннее приветствие двух близких людей.
Чуть отстраняюсь, смотрю ему в лицо. Его глаза сегодня такие спокойные, чистые, ни следа обычной насмешки. В их сером цвете заметен легкий голубоватый оттенок. Может быть оттого, что за окном ярко синеет чистое осеннее небо. Он почему-то гладко выбрит. А, да, мы же сегодня уезжаем.
- Доброе утро… Тор.