Добежав до спасительных деревьев, я скользнула вглубь леса и только тогда, когда ноги стали по колено проваливаться в снежные ямы, смогла остановиться. Вокруг меня стояла мертвая тишина и сплошная темень. Я обернулась и посмотрела через ветки на дорогу, чтобы убедиться, что за мной никто не гонится. Никого не увидев, наконец, выдохнула. Тут же напомнила о себе тупая боль в затылке. До дома оставалось еще полпути, и я засобиралась. Так и дошла до дому, погрузившись в мысли о том, что, оказывается, мне очень дороги моя жизнь и здоровье, о которых я особо и не задумывалась до этого дня, вместе с тем, меня очень удивил факт того, что свое спасение я нашла в своем же страхе темноты.
С тех пор я не боюсь темноты, ведь этот вечер показал и доказал мне, самой трусливой девочке на свете, что стоит больше бояться живых людей, а не темноты или невидимой нечисти.
Сейчас о тех бандитках ходят лишь отголоски слухов: кто-то из них сел в тюрьму, кто-то повесился, кого-то убили, но есть и положительные примеры. Некоторые девчонки обзавелись семьями, и в сегодняшнем образе порядочной и заботливой матери не увидишь и намека на ту девчонку с сигареткой в зубах, отбиравшей у тебя в подъезде последние деньги. Жизнь, как говорится, не стоит на месте. Жаль только, что ее движение не всегда имеет правильные ориентиры.
Спустя несколько дней после телефонного разговора настало время ехать на новую работу. Внутри было волнение, схожее с тем, что было четыре года назад. И вот, спустя полчаса езды на автобусе и двадцати минут пешком по проселочной дороге, мы (все учителя вместе) оказались на территории колонии.
Вход в саму колонию представлял собой необходимую процедуру из нескольких этапов. Сначала следует пройти множество дверей, даже в одном КПП (контрольно-пропускной пункт) их пять, две из которых с железными решетками. Между средних решеток было окошко, в котором сидит первый дежурный, и ты выдаешь ему свой паспорт, пропуск и телефон на хранение. Затем железные двери открываются, и вместе с сопровождающим сотрудником ты проходишь в «дежурку», там отмечаешься в журнале, который представляет собой тетрадь далеко не первой свежести с жирными пятнами на обложке. Затем тебя обыскивает женщина-сотрудник, на вид ей примерно около сорока лет, блондинка с короткими волосами, несмотря на мужиковатость манер, очень ухоженная, с золотыми сережками, ярким макияжем и маникюром. Служебная форма все-таки притягивала к себе внимание, лишний раз подчеркивая ее природную неженственность. Здесь форма у сотрудников светлая, с крапинками синих пятен, а на рукаве пришита эмблема Федеральной службы исполнения наказаний в виде орла с красной грудью и скрещенными внизу топором и мечом (так называемый «ликторский пучок»).
В «дежурке» находились несколько сотрудников – молодых людей, возраст которых не переваливал за тридцать лет, они сидели по бокам стола и, смеясь над чем-то, говорили между собой, кто-то из них курил, хотя на стенах были приклеены наклейки о запрете курения в здании. Некоторые сидели в смежном кабинете и о чем-то горячо спорили. Всего я насчитала в «дежурке» человек десять. Здесь же впервые увидела и заключенных. Они были одеты в черные робы, которые, наверно, не стирались со времени их пошива, а точнее, никогда. Увидев нас, они оживились, стали носиться по помещению, мимоходом одаривая нас любопытными взглядами. Впечатление от их внимания было не особо приятным, но и не особо пугающим.
После того, как все расписались в журнале и прошли проверку, нас выставили в коридор и сказали ждать сопровождающего.
Было почти девять утра. Вскоре к нам «закрепили» сопровождающим до школы молодого сотрудника, который ходил с сигаретой в зубах и в служебной кепке, сдвинутой немного набок, и мы, словно утята за уткой, пошли за ним к выходу.
Когда он подошел к двери, ведущей на саму территорию зоны, во мне возникло странное волнение, и не успела я с ним совладать, как сопровождающий резко открыл тяжелую на вид железную дверь и, пройдя сам, стал пропускать нас. Я шагнула за порог и первое, что предстало перед моими глазами – это длинная синяя решетчатая лестница, которая вела вниз на большую квадратную площадку, а на ней, словно очерченные углем на асфальте, стояли осужденные… их было несколько сотен. Несколько сотен мужчин… несколько сотен пар мужских глаз были устремлены в нашу сторону…
Оказывается, в это время, как правило, проходит утреннее построение. Нам предстояло спуститься по этой лестнице вниз и пройти через их строй в здание, где находится школа. Другого пути не было. Это, наверное, можно сравнить с мировым конкурсом красоты, когда ты спускаешься в купальнике на каблуках по ступенькам мировой сцены с непроницаемым выражением лица перед миллионной аудиторией. Но участие в конкурсах красоты – это дело добровольное и большинство зрителей таких мероприятий, как правило, женщины, а нас об этом испытании никто заранее не предупредил и в нашем случае зрителями были сотни заключенных мужчин, сотни пар мужских глаз, которые по нескольку лет не видели вблизи молодых женщин, да еще в гражданской одежде. Тут появляемся мы, а мне тогда было всего двадцать три года, и еще две молодые девушки, почти одногодки со мной.