Он был в ярости.
— Сьюзен, где ты была? — закричал он. — Я сорок минут тебя ищу. Через два дня концерт, а моя главная солистка даже не является на урок!
Я сделала первое, что пришло мне в голову: горько заплакала. Мне это не составило труда, так как, по сути, я была уже близка к слезам.
— Простите, мистер Бамуик, — всхлипывала я. — Я так испугалась, что не смогла прийти на занятия.
Ого! Неплохо для начала: я почти сказала ему правду. Но потом мне стало не по себе, потому что мистер Бамуик, будучи и впрямь хорошим человеком, расстроился, что напугал меня, и начал извиняться передо мной.
В результате все закончилось лучше, чем я предполагала. Мистер Бамуик пошел к мистеру Смиту и объяснил, что с моим уроком возникла проблема, а так как впереди важный концерт, то нельзя ли ему подержать меня немного у себя… ну, и так далее.
Потрясающе! Меня простили, и я даже порепетировала свое соло.
В классе же все шло спокойно вплоть до конца уроков, когда Майк Форан начал плевать в Стэйси бумажными шариками. Я гадала, — не получают ли они от этого удовольствие. В конце концов, они несколько лет так хорошо себя вели, что, возможно, им не помешает немножко спустить пары.
Но не Стэйси и не Майка попросили в тот день остаться после уроков.
Нет, эта честь выпала мне. Я сидела за партой, размышляя о том, сойдет ли нам с рук авантюра с фотографированием, когда мистер Смит подошел ко мне и произнес:
— Мисс Симмонс, я прошу вас остаться после уроков. Мне необходимо поговорить с вами.
Просто поразительно, как два простых предложения могут вызвать в человеке такой страх!
Глава семнадцатая
ОБЪЯСНЕНИЕ С УЧИТЕЛЕМ
Все ушли. Я осталась наедине с инопланетянином. Лишь Стэйси замешкалась у двери на несколько секунд, но мистер Смит повернулся к ней и сказал:
— Вам пора идти, мисс Бенуа. Мне надо поговорить с мисс Симмонс наедине.
Стэйси послала мне взгляд, означавший: «Я пыталась помочь!» Потом она ушла.
Броксхольм-Смит подошел поближе, сел на стул напротив моей парты и наклонился ко мне.
— Я знаю, что вы сегодня сделали, — сообщил он.
— О, — это все, что я смогла произнести. У меня возникло чувство, будто на сердце мне положили кусок льда. Но самое ужасное — я не могла толком понять, что он имел в виду. Что он знал? Что я прогуляла урок музыки? Или что я была у него дома?
Взглянув на дверь, я засомневалась, выйду ли я отсюда живой.
— Ну? — спросил Броксхольм.
— Простите, — прошептала я. Это единственное, что я могла ответить, и мой ответ был столь же неясным, как и его заявление. Я бы не смогла определить, за что прошу прощения.
Броксхольм смотрел на меня.
— Не понимаю, за что вы так невзлюбили меня, Сьюзен, — мягко сказал он. — Я просто стараюсь делать то, что считаю полезным для вашего класса. Вы же относитесь ко мне враждебно с первой же минуты, как я вошел сюда.
Ну и актер! Интересно, смогу ли я стать такой же хорошей актрисой? Поразительно, но он все еще делал вид, что он всего лишь учитель, у которого возникли трения с ученицей.
Внезапно он встал, подошел к двери и плотно закрыл ее.
— Так вот, — продолжал он, снова усевшись напротив меня. — Будем откровенны друг с другом — хорошо, мисс Симмонс?
Ответить ли ему? Сказать, что мне известен его секрет?
— Между прочим, а зачем вы здесь находитесь? — наконец спросила я, играя в его игру, то есть не говоря ничего, что могло бы быть воспринято однозначно.
— Я здесь, чтобы учиться, — спокойно ответил он. — В конце концов, для чего еще существует школа?
«Вот гад!» Но вслух я сказала:
— Я считала, что вы учите нас, а не учитесь сами.
Я старалась говорить так, чтобы голос не дрожал, но у меня плохо получалось.
Броксхольм заерзал.
— Хороший преподаватель всегда учится, — пояснил он. — Образование — это процесс отдачи и восприятия. Я обязан приобретать что-то для себя, чтобы учиться самому. И что я приобрел в этом классе? Сплошную чепуху. Сопливую чепуху.
Внезапно он взглянул мне прямо в глаза.
— Но мне придется приобрести еще кое-что, чтобы узнать все, что мне нужно… если вы меня понимаете, мисс Симмонс.
Я в ужасе отпрянула. Не знаю, как он это сделал, но я прямо-таки видела, как его жуткие инопланетные глаза просвечивают сквозь маску.
— И я не стану спокойно терпеть чье-либо вмешательство в мою образовательную миссию, — произнес он без всяких эмоций в голосе.