Я, конечно, понимал, что мне ничего не будет из-за единственного прогула. У каждой звезды на студии случалось помногу таких нарушений, а я был единственной звездой «Метро-Голдвин-Майер», кто являлся на работу вовремя. В отличие от Гилберта, Гарбо и других, я никогда не проявлял своего темперамента, никогда не отказывался делать то, что от меня требовалось, включая наиболее рискованные трюки в моих фильмах.
С приходом звука стало необходимостью переделывать каждый фильм на испанском, французском и немецком языках, и я был единственной звездой «Метро-Голдвин-Майер», кто делал все три версии после завершения основной, и очень редко слышал о согласии других звёзд сделать больше одной версии.
Конечно, переделывание давалось мне легче, чем драматическим актёрам, которые произносят гораздо больше фраз в каждом фильме.
Эдди Сэджвик сказал однажды, что публика во всём мире знала, что я американец, и не ждала от меня чистого произношения. К тому же, будучи комиком, я мог говорить с ошибками, и люди могли считать, что так задумано ради смеха, тогда как романтический актёр с теми же ошибками покажется карикатурным.
Для переделок на иностранных языках разработали интересную технику — «идиотские карточки». На них иностранные слова записывались в английской транскрипции и выставлялись вне поля зрения камеры, чтобы актёр мог сверяться с ними во время съёмок.
Я никогда не любил «идиотские карточки» и предпочитал запомнить две-три простых фразы, пока снимались сцены без моего участия. Мне нравилось учиться раскатывать «р», говоря на испанском и французском, и осваивать гортанные звуки немецкого языка. Однажды мы делали немецкую версию сразу после французской, и эксперт по тевтонскому языку заявил: «Мне сказали, что вы американец. Если это правда, то почему вы говорите по-немецки с французским акцентом?»
Работая над всеми иноязычными версиями, я спас компании целое состояние, и, по-моему, это было дополнительной причиной того, что продюсеры смотрели сквозь пальцы на мою пивную ошибку, и кажется, так же думали большие боссы. Когда фильм был закончен, «Метро-Голдвин-Майер» послала меня на четыре дня к источникам Эрроухэд протрезветь в серных пещерах и выписала чек.
Я вернулся, прекрасно чувствуя себя физически, и сразу же получил новый шок. Пока я отсутствовал, Ларри Вейнгартен, не посоветовавшись со мной, купил кошмарный сценарий у режиссёра малобюджетных комедий и к тому же назначил этого человека режиссировать новый фильм. Я прочитал сценарий, который назывался «Тротуары Нью-Йорка» (The Sidewalks of New York), и сказал Ларри, что это невозможно. Сюжет требовал от меня справиться с бандой малолетних преступников. Я бы смог, но с чем мне действительно не справиться, говорил я, это с таким сюжетом.
Но мне не удалось убедить его, что он купил негодный товар. Я чувствовал это с такой силой, что перешагнул через него и просил Ирвинга Талберга помочь мне избавиться от задания.
Ирвинг обычно был на моей стороне, но в тот раз он сказал: «Ларри он нравится. Всем остальным на студии сюжет тоже понравился. Ты — единственный, кто против».
В конце концов я сдался как дурак и сказал себе: «Какого чёрта? Кто я, чтобы считать, что я прав, а все остальные неправы? Ведь с женитьбой-то я ошибся». Такими были мои доводы, и в том, что произошло, я в основном виню себя. Результат мог быть другим, если бы я доверял собственному суждению и не позволял им давать мне неподходящие роли.
Я даже не могу утверждать, что не понимал ошибочности этих ролей. Я знал это, когда их делал. Но так или иначе, «Тротуары Нью-Йорка» были закончены и смонтированы. На предварительном показе они не вызвали ни смешка, в чём обвинили меня. Я не слишком жалуюсь: по-моему, звезда зарабатывает репутацию, появляясь в хороших фильмах; следовательно, будет только справедливо, если её обвинят во всех недостатках плохих фильмов, включая те, в которые она была затянута обманом и силой.
Потребность в выпивке постоянно возрастала, пока я не начал употреблять больше бутылки виски в день. Напиваться на ночь, чтобы уснуть, вошло в привычку, и все мои выходные становились пропащими.
Такая уж была моя несчастная судьба, что в это же время я ввязался в смехотворный спор с Луисом Б. Майером.
Незадолго до предварительного показа кошмарных «Тротуаров Нью-Йорка» я был приглашён на роль талисмана для футбольной команды «Сент-Мэри» (одной из лучших в стране) на главную игру сезона с UCLA Bruin! («Лос-анджелесские медведи»). Приглашение означало, что я могу сидеть на скамье вместе с игроками. Я разволновался, как ребёнок, и обещал прийти, что бы ни случилось: потоп или конец света.