– Делает что? – спросила Радинка.
Йен заерзал на стуле.
– У Корки была камера. Она угрожала разоблачить наше существование в интернете, если Казимир будет убит.
– Черт, – пробормотал Грегори. – Я возьму ноутбук и проверю, – он выскочил из комнаты.
Челюсть Коннора дрогнула, и он потер лоб.
Мариэль почувствовала облегчение, увидев, что он пошевелился. Он был неподвижен уже почти час.
– Ну, я думаю, Коннор поступил правильно, – пробормотал Финеас.
В комнате воцарилась тишина.
– Согласна, – сказала Бринли. – У Коннора был шанс, и он им воспользовался. Кто знает, когда бы появился еще один шанс?
Снова воцарилось молчание.
Грегори вернулся с ноутбуком и начал рыскать по Интернету.
Оборотни побрели на кухню в поисках еды.
Роман выпил Блиски.
– Похороны отца Эндрю, скорее всего, состоятся днем. Мы даже не сможем присутствовать.
Шанна похлопала его по руке.
– Мы устроим ему здесь мемориал.
Роман встал и поднял бокал.
-За отца Эндрю. Мы всегда будем помнить его, и пусть он покоится с миром.
Все встали и подняли бокалы за отца Эндрю. Затем в комнате снова воцарилась тишина.
– Вот дерьмо, – пробормотал Грегори, привлекая всеобщее внимание. – Корки разместила видео на YouTube, – он нажал на кнопку, и резкий голос корки заполнил комнату.
– Вот оно! Доказательство того, что вампиры реальны! Видите голубые светящиеся глаза у вампира с мечом? И посмотрите, что произойдет, когда он убьет другого вампира? Пыль!
Бринли фыркнула.
– Никто в это не поверит. Никто его даже не посмотрит.
Грегори поморщился.
– Прошло три минуты, а он уже набрал тысячу просмотров. Если оно станет вирусным, мы можем быть разоблачены.
Коннор резко встал и вышел через стеклянную дверь в сад.
Мариэль последовала за ним.
– Коннор!
Он направился к лесу.
– Коннор, пожалуйста. Поговори со мной.
Он замедлил шаг и остановился.
Он стоял к ней спиной, но она видела напряжение в его спине и сжатых кулаках.
– Я знаю, ты расстроен.
– Ты хоть представляешь, что я сделал? – он резко повернулся к ней лицом. Его глаза были полны боли. – Я приговорил всех своих друзей к смерти.
Она вздрогнула.
– Не может быть, чтобы все было так плохо.
– Может. С тех пор как существуют вампиры, нашим главным приоритетом было сохранить наше существование в тайне, – он фыркнул. – Боже, сколько раз я поучал этим своих друзей? Я бы никогда не поверила, что стану причиной...
Она шагнула к нему.
– Мы что-нибудь придумаем.
– Мир захочет уничтожить нас, – губы Коннора искривились от боли. – Я подвел своих друзей. Я подвел всех, кого когда-либо знал.
Ее зрение затуманилось от слез.
– Коннор, пожалуйста. Не делай этого с собой.
Он расправил плечи.
– Но я не подведу тебя. Я верну тебя на небеса, – он исчез.
– Нет! – она бросилась вперед, но он уже исчез. – Коннор! Коннор! – она рухнула на землю и заплакала.
Что, если она потеряла все? Коннора. Ее крылья. Ее небесный дом.
В конце концов, она подняла себя на ноги и пошла обратно в кафетерий.
– Мне так надоело плакать, – она вытерла лицо. Она чувствовала себя старой. И уставшей. И человеком.
Она вернулась в кафетерий.
Все говорили о новой проблеме. Кто-то включил телевизор, и по телевизору передавали новости. В нижней части экрана появилась бегущая строка: Вампиры доказали свою реальность!
В столовую вошел Шон Уилан.
– Тихо! Сейчас не время паниковать.
В комнате воцарилась тишина.
Шон уставился на телевизор.
– Что за дурацкий беспорядок. Я подниму свои связи в правительстве и заставлю их объявить все это мистификацией.
– Они сделают это? – спросил Роман.
Шон фыркнул.
– Они готовы на все ради денег. Возможно, мне придется сообщить нескольким ключевым людям, что вампиры реальны, но я сделаю так, чтобы им было выгодно сохранить тайну.
Глаза Ангуса сузились.
– Зачем тебе помогать нам, Уилан?
Он сердито посмотрел на Ангуса, а затем на Романа.
– Потому что теперь я один из вас, – он повернулся и пошел к выходу. – Я немедленно начну переговоры.
– Мы с тобой, – Ангус и Эмма бросились за ним.
Все снова заговорили, но на этот раз в воздухе витал намек на надежду.
Мариэль вздохнула. Если бы только Коннор остался.
На следующую ночь Мариэль бродила по саду в "Роматек". Ее глаза были сухими, как песок, от слишком большого количества слез. Ее сердце колотилось от постоянной боли.