– Ладно. Надо остатки ужина подогреть. А мерзость с души ты гони! Ты дома! Мы с тобой – семья! Или ты уже не чувствуешь себя здесь дома? – спрашиваю я с тайным опасением – что он ответит?
– Саш… Поверь… Мне другого дома и другой семьи не надо, только… Ладно! Пустое!
Поворачиваюсь к газовой плите, а сам думаю – что, если он снова рванёт? Оборачиваюсь.
– Не волнуйся, – Ванька виновато улыбается, – я не побегу… Ты умеешь прочищать мозги.
Пьём водку и молчим.
– Саш… Тебе всё-таки не противно, что я – шлюха? – подаёт голос Ванька.
– Дурачок ты мой хороший… – встаю, подхожу к нему и целую в макушку. – Жизнь есть жизнь… Для меня это совсем неважно. И никакая ты не шлюха… Главное, что ты у меня есть…
– Есть! Да! Я у тебя есть! И буду!
Ванька вскакивает и опять меня обнимает.
– Давай выпьем за нас? – предлагаю я.
– Давай. За нас с тобой!
Вечер. Один из череды таких по-семейному тёплых, прекрасных вечеров, наступивших после Ванькиного возвращения.
– Что ты читаешь? – он заглядывает через моё плечо.
– Вот, – и показываю ему обложку.
– Биоэнергетика… Ты в это веришь?
– Нельзя верить или не верить в то, что есть на самом деле. У каждого из нас своё поле. У кого посильнее, у кого – послабее, но оно есть! И этим полем можно многое делать.
– Ты пробовал? – заинтересованно спрашивает Ванька.
– Кое-что…
– Гм… Покажешь потом?
– Попробую… Вообще полем лечат. Вспомни про знахарей всяких! Бабушек разных… в деревнях.
– Это что, всё полем? – в его вопросе звучит недоверие.
– Ну а чём же?
– А гипноз?
– Этого я пока ещё не понял, – честно признаюсь я. – Вот ещё почитаю умных книг, тогда, может, пойму.
…Просыпаюсь. Чертов будильник! Так хочется ещё поспать!
Ванька хватается за меня, точно за соломинку. Так всю ночь обнимал… Вот теперь шею не повернуть… Отлежал. Всё боялся его потревожить. Ванька спит и во сне улыбается. Провожу рукой по его шевелюре.
– Сашка… Мой Сашка… – шепчет он и открывает глаза.
– Ладно, спи дальше!
– Нет. Я тоже встаю. Надо решать свои проблемы, – говорит он с теми же жёсткими нотками.
– Это какие проблемы? – спрашиваю я осторожно.
– Надо решить с колледжем. Мне ведь остался год до окончания! Переведусь на вечерний или заочный. Надо найти работу. Я не хочу сидеть у тебя на шее.
– Ничего. Давай учись. Своя ноша не тянет, – я хмыкаю, набрасывая халат и собираясь идти в ванную.
– Саш… – Ванька подходит ко мне и заглядывает в глаза. – Я всё-таки мужчина… Хоть и… Ну ты понял. Эти вопросы я хочу решать сам.
Это было так сказано… Так твёрдо!
– Прости меня, пожалуйста, – абсолютно искренне говорю я. – Я был неправ.
– Пустое… – суховато бросает он.
– Моя помощь в чём-нибудь нужна?
– Я пока не знаю, но, может, когда-нибудь…
– Замётано! Ладно, я в душ.
Суббота.
Подъезжаем к кладбищу. Вот и ворота. Красиво тут… Особенно золотой осенью. Вообще октябрь, точнее, его начало – очень красивое время.
Паркую машину. Ванька сидит как в оцепенении.
– Мне с тобой сходить? – осторожно спрашиваю я.
– Знаешь… – чувствую, как он почему-то смущается. – Я даже хотел тебя об этом просить. Пойдём?
– Конечно! – с облегчением говорю я, потому что мне хочется быть с ним там, у могилы.
Вот и могила. Свежий холм с крестом рядом с двумя старыми могилами.
– Это мама и папа… – поясняет Ванька, увидев мой брошенный в ту сторону взгляд.
Положили цветы… Сегодня сороковой день. Ванька стоит рядом и, похоже, давится от слёз. Я боюсь смотреть на него. Поэтому обнимаю его за плечо. Плечи его вздрагивают…
– Ладно… Пошли, – выдавливает он, и мы снова пробираемся между могил, но теперь к выходу.
Ванька идёт впереди, и я смотрю на него. Обращаю очередной раз внимание на то, как он одет. Чахлая курточка, драные джинсы и такие же драные кроссовки… На себя, значит, ничего не заработал… На меня опять накатывает волна жалости. Ведь, кроме меня, у него теперь действительно никого нет. Значит, я как старший за него в ответе! В машине он сначала молча смотрит вперёд, а потом поворачивается ко мне.
– Саш… Поехали на ту квартиру. Я там так давно не был…
– Конечно! – даже с радостью соглашаюсь я.
Тягостное запустение… Видны следы торопливых сборов…
– Эта комната… была моей, – грустно выговаривает Ванька, приоткрывая дверь.
– Так она и сейчас твоя? – недоумеваю я.
– Ты не понимаешь…
И я понимаю, что я действительно не понимаю.
Ванька опускается в кресло и закрывает глаза.
Ясно, что ему надо побыть одному.