Когда, наклонив голову, я вхожу в это жилище, в маленьком помещении очень тихо. В задней части пещеры спит мужчина, а сама целительница сидит рядом с постелью Хар-лоу. На руках у нее ребенок, которого она бережно укачивает, в то время как присматривает за моей парой. Эта целительница — прекрасная женщина.
Заметив меня, она поднимает глаза и прикладывает пальцы ко рту в знак вести себя тихо. Я подхожу к своей паре и беру ее за руку. Ее пальцы теплые, и она уже не выглядит так плохо, как раньше. Я вздыхаю с облегчением.
— Ей сейчас немного лучше, — шепчет Мэйлак. Рукой она гладит волосы спящего ребенка, свернувшегося калачиком у ее округлого живота.
— Благодарю тебя, — говорю я ей. Полное изнеможение, которое читалось в глазах Хар-лоу, судя по всему, перенеслось на целительницу. Совершенно очевидно, что женщина измотана, целый день заботясь о моей паре.
Она медленно кивает головой, и ее взгляд направляется на Хар-лоу.
— Ее кхай все еще очень утомлен, — ее голос настолько тихий, что я едва его слышу, поэтому наклоняюсь вперед, чтобы не пропустить ни единого слова. — Ее тело,… оно было больным еще до того, как она приняла кхай. Ему приходилось прилагать огромные усилия, чтобы поддерживать ее здоровье. Теперь, когда у нее будет ребенок, он борется изо всех сил.
Я киваю головой. Она уже говорила мне об этом раньше, хотя услышать это во второй раз не менее страшно.
— И что делать?
— Комплект наверняка появится в ближайшее время, — сообщает она, протягивая руку, как будто намереваясь прикоснуться к животу Хар-лоу. — Ее тело не может обеспечить ему достаточное питание, и когда он изрядно проголодается, будет искать выход. Мы должны быть готовы.
Я медленно киваю головой. Тогда Хар-лоу должна остаться здесь, с целительницей.
А я должен остаться с ней.
Я нежно поглаживаю руку Хар-лоу, тогда как Мэйлак встает на ноги и укладывает своего ребенка в соседнюю кроватку, после чего заползает в шкуры возле своей пары. Теперь остались только мы с Хар-лоу, и мои отчаянные мысли. Ее кхай усиленно борется, пытаясь поддерживать ее здоровой. А что, если она пострадает в нашей пещере на берегу моря? А что если мы снова будем резонировать? Целительница сама вынашивает в животе комплект, а на руках у нее уже есть один.
Если я ее заберу отсюда,… это приведет ее к смерти.
Одна только мысль об этом — мучительная агония. И мне вспоминается суровое лицо Вэктала, и его напоминание о том, что относительно Хар-лоу решения принимает он, даже если они совсем не то, чего хочется мне.
Ради того, чтобы спасти свою пару, я могу ее потерять.
Держа ее за руку, я прижимаюсь губами к ее коже, терзаясь болью от одной мысли об этом. До встречи с ней моя жизнь была ни чем иным как воплощением одиночества. Как подумаю, что потеряю мою сладкую пару?
Это убьет меня.
ХАРЛОУ
Когда я просыпаюсь, возле меня пристроилось большое, теплое тело, и впервые, кажется, за целую вечность, у меня не болит бок. Я открываю глаза, и перед всем взором предстает незнакомый потолок, и тогда я прикасаюсь к своему животу, чтобы убедиться, что мой ребенок все еще там. Под моим прикосновением он шевелится, и это успокаивает меня, и я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на мою пару.
Рух спит, и, похоже, не осознает, что я уже не сплю и просто смотрю на него, наслаждаясь его умиротворенным во сне выражением лица. Его пальцы переплетены с моими, и он прижался к скалистой стене, которая не выглядит такой уж удобной. Тем временем я лежу в изобилии мягких шкур и чувствую себя отлично. Я шевелю пальцами ног, еще не желая вставать и встречать новый день.
Слышится отдаленный тихий гул голосов, одновременно такой знакомый и в то же время такой чуждый. Прошел уже год с тех пор, как меня будили звуки, погруженного в сон племени. Эти звуки такие странно… громкие. Я рассеянно сжимаю руку Руха. Моему бедненькому отшельнику наверняка непросто здесь находиться. Находясь рядом со мной, он подвергается мощнейшему стрессу. А находиться в окружении племени, состоящего из сорока с лишним? Должно быть, это сводит его с ума. При этой мысли меня охватывает приступ гнетущей вины.
К моему уху прижимаются губы, и я чувствую, к моей мочке уха прикасается шершавый язык.
— Ты проснулась, — говорит Рух хриплым и сонным голосом.
Я подбираюсь к нему поближе — ну, по крайней мере, настолько близко, насколько позволяет мое неуклюжее тело.