Я схватила косметичку и бросилась в ванную. Плеснула в лицо холодной водой, смазала кожу тонким слоем дневного крема, быстро нанесла тени на припухшие веки… И в это время раздался звонок в дверь. Что-то подозрительно быстро, неужели он успел доехать от аэропорта? Кстати, я даже не спросила, из какого он звонил аэропорта… Может быть, из Домодедова? Да, наверное, оттуда ко мне добираться ближе, чем, например, из Шереметьева… Да и почему Шереметьево? Конечно, Иркутск — это Домодедово! А вообще я не смотрела на часы, когда с ним разговаривала! Сейчас половина одиннадцатого! А во сколько он звонил? Да Бог его знает!
Наскоро засунув косметичку в шкафчик, я пошла к двери, в которую звонили непрерывно. Да что он так трезвонит, с ума сошел, что ли?
— Иду, иду! — крикнула я, поворачивая ключ в замке и даже не спросив, кто звонит.
С лестницы на меня пахнуло холодом, перегаром, смешанным с запахом хвои… Я увидела большую елку, не то чтобы пушистую, скорее взъерошенную, а за ней — пошатывающуюся мужскую фигуру.
— Вику-сенька… — надрывно прохрипел Пашка и вместе с елкой двинулся прямо на меня.
— Я не Викусенька! Сказано тебе, она уехала!
— Не верю! Ты ее… от меня прячешь! Я… ее люблю… И тебя люблю… Я всех вас люблю… — он всхлипнул, на глаза накатились слезы.
Надо было сразу хлопнуть перед его носом дверью, уйти в глубину квартиры и громко включить магнитофон, чтобы не слышать его тоскливых стенаний, но он стоял передо мной такой мучительно сгорбленный, несчастный, какой-то облезлый с еще более облезлой елкой, что меня захлестнула жалость. От растерянности я попятилась. Стою, как дура, перед убогим колючим растением и еще более убогим пьяным мужиком и двинуться с места не могу, словно к полу приросла! Тьфу ты, гадость какая! Собрав все свои силы, я произнесла как могла более резко:
— Уходи!
— Нет, не верю! Не верю, что ты не прячешь ее от меня! — воскликнул Пашка, потрясая елкой.
— Все! — отрезала я. — Вали отсюда!
И тут он вдруг запел! Господи, только этого не хватало! Он пропел своим роскошным баритоном:
— По-о-жалей ты меня, дорогая! Озари мою темную жизнь! Ведь я плачу, от страсти сго-о-рая…
Да, голос у него действительно был хорош, на нем почему-то не отражалось беспробудное Пашкино пьянство.
— Все! — повторила я решительно, пытаясь закрыть дверь изнутри. И в этот момент услышала, как поднимается лифт, останавливается на моем этаже… Интуиция безошибочно подсказала мне, что это — он, мой таинственный незнакомец, которому я сама так опрометчиво, или не опрометчиво, теперь уж не знаю, назначила свидание в своей квартире! Вот сейчас он выйдет из лифта, я увижу его… И что я тогда сделаю?..
Действительно, через несколько секунд на площадке появился незнакомый молодой человек, на вид лет двадцати пяти, в спортивной куртке с капюшоном, завязанным под подбородком, ростом чуть повыше Пашки. В слабом свете тусклой лампочки я не могла разглядеть его лицо, наполовину упрятанное в капюшон, но разве это было важно? Рывком бросившись к нему, я схватила его за руку, повела к двери.
— Здравствуй! Ну наконец-то! — воскликнула я с театральным пафосом.
— Привет, — ответил он, — я не помешал? — Он покосился на смолкнувшего Пашку, с тоской обнявшего елку.
— Нет, что ты! Это так, Дед Мороз… — пробормотала я, втаскивая его в квартиру и захлопнув наконец дверь изнутри.
— Дед Мороз — алкоголик, это интересно… — задумчиво произнес незнакомец. — Конечно, все время на холоде, с елками, по сугробам, как тут не запить!.. Кажется, я вовремя? — вежливо спросил он, стягивая с головы капюшон.
— Угу… Притащился пьяный, ищет мою подругу, а она уехала… Никак не могла от него избавиться… — почему-то стала оправдываться я, смущенно разглядывая своего странного гостя. До чего ж он оказался хорош, я такого даже представить не могла!
С лестничной площадки раздался душераздирающий Пашкин голос:
— Но напрасно, и счастью не быть!..
И все стихло.
— Теперь мы можем, наконец, познакомиться? — спросил он с улыбкой, глядя на меня какими-то совершенно удивительными темно-серыми глазами…
Что в них было такого особенного? Не знаю… Но почему-то меня пронзила непонятная дрожь, и, кажется, я даже покраснела… Хорошо, если он не заметил! Нет, я никуда не годная актриса! Совершенно не умею скрывать свои чувства… Да при чем здесь чувства? Я в первый раз его вижу! Что за глупости?
— Да, конечно! — Я протянула ему руку нарочито дружеским жестом, стараясь изобразить на лице не более чем светское гостеприимство. — Меня зовут Лариса…