В 30-м году четверо наших коммунаров ушли в армию. И Марк ушел. Марк и еще двое ребят попали в танковую часть, а двое других — в летную.
Прошла большая жизнь, я стала многое забывать. У разных людей в жизни бывают похожие события, но сам человек неповторим. Сколько разных людей было в коммуне, работали рядом со мной — я помню их лица, а имена многих уже забылись. В памяти остался актив коммуны: Соколов, Жаров, Смирнов, Васин, Ананневич, Панченко, Максимов, Наташа, ну и, конечно, Марк Розин, секретарь ячейки комсомола, председатель актива коммуны, и Николай Дурнецов, секретарь партячейки, — он очень помогал и направлял нас во всех случаях жизни. Николай погиб в Великую Отечественную войну, как и многие члены коммуны.
Когда я пришла в коммуну, сестра Володи Соколова считалась невестой Марка. Красивая, начитанная, она часто приходила к нам в барак, и Марк любил с ней беседовать. Девушки говорили про нее: «Льнет к Марку». А затем Марка забрали в армию. Летом 30-го года я как-то прихожу с работы, а Наташа говорит: «Марк из армии приехал на побывку, весь расстроенный, и лег спать». — «А почему расстроенный?» — «Невеста письмо прислала, что выходит за другого». Ну, Наташа всегда все знала — вот и рассказала, что невеста написала Марку: «Я решила, что с тобой будет морально хорошо, а материально плохо, ты из армии в одной шинели придешь, у тебя нет ничего, ты — солдат, человек неперспективный, а я выхожу замуж за инженера». В те времена профессия инженера была престижной, им много платили. Я пожалела Марка, заглянула в мужскую комнату, смотрю — а он спит. Ну ладно, подумала, раз спит — значит, не очень переживает. Марк проснулся, сели чай пить, ну, и я эту тему, конечно, не поднимала.
Марк понравился мне с первого взгляда. Как пришла к секретарю ячейки, взглянула на него — у меня сразу сердце кольнуло. Но я, конечно, ни на что не рассчитывала: он высокий, статный, секретарь коммуны — все девушки на него вешались. И они же его критиковали: некрасивый, не умеет ухаживать, увалень.
На следующем собрании перед днем Красной армии стали обсуждать, кто навестит Марка, чтобы отвезти его экипажу подарки от коммунаров. Я сказала: «Я поеду». Так я поехала к нему в Наро-Фоминск один раз, а потом стала ездить каждый выходной. Мне выделяли сумму из коммунарского бюджета, я покупала гостинцы и ехала. Я пристрастия Марка знала и привозила ему сладкое. Военные меня запомнили и, как увидят, кричат: «Розин, к тебе красная шапочка приехала!» — я тогда красный берет носила. Марка я всегда заставала под танком — чумазый, руки грязные, в руках ветошь. Танкист он был отличный, в парад его танк первым шел по Красной площади, ему доверяли вести колонну. Он механизмы хорошо знал, все сам умел чинить. Ездил и на мотоцикле, и на танке.
С 14 лет Марк работал на сукновалке. Это очень тяжелая работа. А дома корова была, и он, старший мальчик, таскал бадью с пойлом для коровы, доил. Когда Марк приехал в Москву из Руд-ни, он сначала устроился линовальщиком в типографию на Арбате. Но его скоро уволили, потому что он не поладил с хозяином. Тогда он вместе со своими земляками — Ронькиным, братьями Застенкерами и Лившицем — встал на биржу. Ходили впятером и ждали работу. Сначала его послали мыть окна в ЦУМе. Затем вагоны грузил. Ну, а потом уже на стройку «Мосфильма» отправили. На стройке он был и каменщиком, и слесарем, и механизатором — постепенно осваивал профессии и переходил с одной работы на другую. Строило «Мосфильм» русско-германское акционерное общество «Русгерстрой». У них были передовые технологии: строили на теплом бетоне, добавляли не гравий, а шлак. Они прислали ленточный транспортер, на котором раствор поднимали наверх. Потом появилась бетономешалка, гравиемойка. А кирпич по старинке на козе носили, кранов не было. Коза — это доска шириной в 2 кирпича, которая ремнем крепится на спине. Положишь 20 кирпичей на козу — и лезешь по сходне вверх. Каждый кирпич 2,5 килограмма весит — вот и посчитай, какой груз таскал каменщик. Один раз Марк упал с лестницы — успел схватиться за трос и повис на нем. Мог тогда насмерть разбиться.
После того как Марка бросила невеста, я стала навещать его каждое воскресенье — и навещала все время, пока он был в армии. Тогда только воскресенье было выходным. Вставать приходилось рано: нужно и в город сходить — в баню, и белье постирать, и к Марку в Наро-Фоминск съездить.
Летом как-то Марку дали увольнительную на один день, и он приехал в коммуну. Мы пошли с ним гулять к Москве-реке. От бараков, где мы жили, недалеко — минут 15. Там два моста стоят, похожие, как близнецы. Марк купаться полез, а я не стала, его ждала. Он вылез из воды и подсел ко мне. Я была в платье в голубую полоску, которое сама себе сшила. Ветер подул, юбку поднял, и он вдруг положил руку мне на коленку. Я была очень строгих нравов и рассердилась на него. А он говорит: «Я с тобой собираюсь всю жизнь прожить, а ты на руку сердишься». Вот и все объяснение. Больше никто из нас ничего не говорил.