— Я у тебя учусь.
Я рассмеялся:
— Чему у меня учиться?
— У тебя большая семья, ты работаешь в газете, да еще и пишешь.
— По нужде это, Николай Матвеевич, по нужде.
Яккола настаивал на своем:
— Я учусь у тебя работать.
В его чистых глазах, всегда излучавших свет и улыбку, было написано, что говорит искренне.
Я не стал спорить.
Н. М. Яккола — талантливый писатель. Созданное им историческое повествование «Водораздел» — широкое полотно, на котором достоверно и ярко изображена северная карельская деревня, ее спокойные трудолюбивые люди, их суровая, но полная красочных бытовых деталей жизнь, пробужденная великой революцией. «Водораздел» — крупное художественное произведение — одно из самых значительных в карельской литературе.
Пекка Пертту — тоже калевалец. Он закончил литературный институт. Занимался в семинаре К. Паустовского. Уже во время учебы в институте написал две повести — «Залом» и «Летние ночи». Но главное было потом — новые повести, многие рассказы. Особое место в его творчестве занимает очерк-раздумье «След лодки Вяйнямейнена». Писатель мысленно прошел по следам лодки главного героя карело-финского эпоса, по тем местам, где жили и творили его прямые предки — вдохновенные певцы рун, давших Э. Леннроту основу «Калевалы».
В прозе Пертту много поэзии. Он тонко чувствует родную северную природу, ее могучую красоту, сердцем понимает ее, находит слова и краски, чтобы передать всю суровую прелесть лесистого, каменистого, озерного края. В сочинениях Пертту слышится сдержанный, но сильный поэтический голос его далеких предков. Влияние «Калевалы», разумеется, чувствуется в сочинениях и других его земляков. Но творчество Пертту наиболее близко к народному эпосу.
Пертту — истый художник и душевный, мягкий по природе человек. Именно поэтому он всегда был другом и наставником молодых литераторов. Не один из них стал настоящим писателем благодаря заботе и помощи Пекка Пертту.
Почти одновременно с Пертту пришел в литературу Ортье Степанов. Это был медлительный в движениях, неторопливый в разговорах, грузный человек, умевший украсить беседу яркими воспоминаниями, ассоциациями, образами.
Степанов — автор семи романов. Писателю удалось серьезно исследовать жизнь северной деревни, ее общественно-экономическое развитие. Он художественно правдиво раскрыл нравственный облик крестьян, их высокие человеческие качества — честность, трудолюбие, спокойствие. Ему по праву присвоено почетное звание Народный писатель Карелии.
Степанов — мужественный человек. В застойные годы он вместе с Яковом Васильевичем Ругоевым смело боролся за спасение национальной культуры. С протестами против произвольных действий властей обращался в ЦК КПСС, в Президиум Верховного совета СССР, в Совет Министров, лично к Брежневу. «Смутьяна» уговаривали, грозили ему, преследовали. Он стоял на своем.
Должен сказать, что Степанова и Ругоева всегда поддерживала писательская организация.
Н. М. Яккола, А. Н. Тимонен, Я. В. Ругоев, П. А. Пертту, А. М. Степанов — все пятеро впрямую и основательно стали заниматься литературой после войны. Значит, за сорок послевоенных лет из дальних тогда захолустных селений одного небольшого района почти одновременно вышли пять видных писателей. Факт редчайший, а может, и единственный. Затрудняюсь дать ему исчерпывающее объяснение. Одно несомненно: корни его уходят в глубокую древность, к родникам могучего творчества рунопевцев.
В Германию
Пленные немцы довольно быстро восстановили разрушенное здание Карельской конторы Госбанка по проспекту Карла Маркса, и в нем уже в начале 1945 года разместились три редакции республиканских газет, а также занявшая весь нижний этаж типография имени П. Ф. Анохина.
В Доме печати, как громко именовали мы бывший госбанк, жизнь замирала лишь на два-три предутренних часа. Это было отражением тогдашнего бытия: только что советский народ одержал великую победу над могучим и страшным врагом. Радоваться бы! Но болели раны войны. Это было время тяжелых послевоенных испытаний и забот. В какой-то мере они отливались газетной строкой. Дел у нас было невпроворот. Работали много, не успевали. Я взвалил на себя почти ежедневную читку газеты, потому что Моносов вынужден был постоянно отлучаться из редакции по своим редакторским делам. Вот и сегодня он с утра на бюро ЦК компартии. Вернется, разумеется, поздно — заседания бюро короткими не бывают. Но надо подождать. Обязательно будут новости.
…В этот дождливый сентябрьский вечер 1945 года Моносов пришел с бюро в одиннадцатом часу и, конечно, с новостями. Одна была для меня, да такая внезапная и необычайная, что я поначалу, кажется, начал хватать воздух открытым ртом: бюро ЦК компартии рекомендовало меня корреспондентом от газет Карелии на Нюрнбергский судебный процесс главных немецких военных преступников. Заманчиво! До чего же заманчиво! Но так нежданно-негаданно. Неужели сбудется? Моносов, видя мое полное замешательство, сухо посоветовал: