Совещание продолжалось почти неделю. В субботу утром мы собрались на заключительное занятие. Но его перенесли на четыре часа дня. К этому времени на Старой площади набилось столько людей, что негде было упасть яблоку.
Перед собравшимися выступил Н. С. Хрущев. Он говорил не менее четырех часов. Слушали его с жадным интересом. Всё его выступление звучало свежо, ново, призывно. Речь в нем шла о положении страны, о жгучих проблемах, которые надо было решать неотложно, о снабжении населения продуктами, которые необходимо улучшать, о сельском хозяйстве, которое нуждается во всесторонней заботе, о примитивном бытовом обслуживании, за которое стыдно и которого нельзя терпеть. Говорилось и о многом другом, от чего следует освободиться, и чем быстрее это будет сделано, тем лучше. Хрущев не раз возвращался к мысли, что засиделись мы, застоялись, встряхнуться надо, пойти вперед.
Прошло много лет, а я хорошо помню и тот день, и основное содержание хрущевской речи. Припоминаю ее детали и каждый раз говорю себе: «Многообещающее было начало».
В первой половине сентября 1953 года состоялся Пленум ЦК КПСС. Он обсудил, как сказано было в повестке дня, «Состояние и меры дальнейшего развития сельского хозяйства СССР». Понятно, почему именно этот вопрос стал предметом обсуждения на первом после смерти Сталина Пленуме ЦК КПСС. Всё более давало о себе знать отставание сельского хозяйства, что отрицательно сказывалось на благосостоянии народа.
В постановлении Пленума и докладе Н. С. Хрущева много внимания было уделено руководству сельским хозяйством. Хрущев говорил, что во многих местах деревней перестали заниматься, забывают о ней. Даже некоторые секретари компартий союзных республик, крайкомов и обкомов партии, говорил он, не знают сельского хозяйства, не интересуются им, занимаются селом поверхностно и некомпетентно. В заключительном слове докладчик продолжил эту тему и говорил уже не вообще, а предметно, подверг конкретной критике конкретных лиц. Одним из них оказался А. Н. Егоров — первый секретарь компартии нашей республики. Он выступил на Пленуме. Речь его была гладкой, не о главном, не о том. Хрущев оценил ее как яркую иллюстрацию некомпетентности партийного руководителя, который порхает по верхам.
Егоров долго переживал потом эту резкую и, возможно, не совсем заслуженную критику, но рук не опустил, еще яростнее взялся за работу. На посту первого секретаря компартии республики после памятного Пленума он находился еще более двух лет. И никто не может сказать, что не старался. Он был честен в работе, не терпел безответственности, не давал спуска бездельникам, был требователен во всём. Легкой жизни не было никому. Но с некоторых пор стал явно перебарщивать. Требовательность порой стала оборачиваться просто грубостью. Жесткий и сухой по натуре, он всё больше вступал в разлад даже с ближайшим своим окружением, в конце концов оторвался даже от аппарата ЦК компартии, и дело кончилось тем, что в августе 1955 года за негодный, бюрократический стиль работы был освобожден от обязанностей первого секретаря.
Накануне нас, членов бюро, вызвали в Москву на заседание секретариата ЦК. Его вел М. А. Суслов. Тоненьким, несильным своим голоском он сообщил, что обсуждается вопрос о работе первого секретаря ЦК компартии Карело-Финской ССР товарища Егорова.
— Мы сочли необходимым пригласить на заседание членов бюро ЦК компартии. Важно выслушать их мнение. Пожалуйста, товарищи.
И Суслов стал по очереди обращаться к каждому из нас.
Второй секретарь ЦК компартии Н. П. Вторушин и председатель Совета Министров П. С. Прокконен говорили резко, остальные выступали сдержанно, но тоже критиковали Егорова. Он присутствовал на заседании. Суслов предоставил ему слово. Егоров никому из нас не возражал и не оправдывался. Меня это удивило. Ему было что возразить, было в чём оправдываться. Впрочем, к чему это? Егоров — старый, опытный партийный работник — понимал, что возражать и оправдываться в этой обстановке бессмысленно. Дело-то уже сделано. А это обсуждение — лишь дань формальности. Сидевший за столом поблизости к Суслову солидный, одетый в костюм с иголочки Шепилов сказал, что ему всё ясно, попросил у председательствующего разрешения удалиться и удалился. Секретарь ЦК Аверкий Аристов согласился с Шепиловым. Вопрос был решен.
Смена руководства
Заменил А. Н. Егорова Л. И. Лубенников, до того работавший первым секретарем Минского обкома партии. Это был энергичный волевой человек, хорошо понимавший, что и для чего он должен делать. Быстро вошел в контакт с партийным активом. В методах укрепления этих контактов нам, членам бюро, не всё нравилось. Например, Лубенников завел правило: перед каждым пленумом ЦК оказывать материальную помощь первым секретарям райкомов партии. Раньше этого у нас не было. К чему такое поголовное «премирование»? Поговорили между собой, поворчали и этим ограничились. Открыто и решительно воспротивился сомнительному нововведению только наивный и прямой заведующий финхозсектором Мосягин. Он сказал: «Это подкуп».