На этот раз произошло необычное: Лубенников не согласился с председательствующим, негромко, но слышно сказал:
— Думаю, надо предоставить слово редактору.
Я действительно начал выступление с чтения писем о нетерпимых изъянах в бытовом обслуживании лесорубов, а затем говорил о редакционных нуждах — нехватке квалифицированных журналистов, слабой полиграфической базе.
Когда я окончил выступление, Лубенников спросил меня:
— А какой у вас тираж?
— Тридцать пять тысяч.
— Да ведь это слезы! — Лубенников встал из-за стола, побурел, так бывало всегда, когда он особенно волновался. — Для союзной республики — это постыдно мало. Я вот считаю так: с будущего года мы должны иметь газету с тиражом семьдесят пять тысяч!
Это не прозвучало как прожектерство. В республике уже успели заметить, что Лубенников — человек широкого размаха — умеет подкреплять делом свои намерения. Конечно, семидесятипятитысячный тираж сразу не появился. Но толчок был дан, и мы стали быстрее расти.
Тираж из года в год увеличивался. Я проработал в газете пятьдесят лет и не помню такого года, когда бы он снизился. Со временем, к концу семидесятых годов тираж «Ленинской правды» достиг ста тысяч. В застойные годы рост его замедлился, а на короткий период и приостановился. Но когда началась перестройка, произошел внушительный рывок вперед — в 1987 году тираж газеты достиг 130 тысяч экземпляров.
Лубенников отнюдь не испытывал нежной любви к газете. Его коробило, когда она «совала нос не в свое дело». «Что вы там опять нагородили!» — раздавался иногда его злой высокомерный окрик. Но, справедливости ради, не могу не отметить и его объективности, когда речь шла о делах принципиальных. Вот факты.
Начальником Кировской железной дороги, управление которой в пятидесятые годы находилось в Петрозаводске, был Е. Г. Трубицин, приехавший в Карелию почти одновременно с Лубенниковым. Смелый, с размахом в делах, он впоследствии возглавлял Смоленский совнархоз, а затем в течение продолжительного времени являлся министром автомобильного транспорта РСФСР.
В Петрозаводске Трубицин сразу заявил о себе широким строительством жилых домов для железнодорожников. Положение с жильем на Петрозаводском узле было бедственное. Но министерство путей сообщения с гражданским строительством не спешило. Столичные чиновники попытались остановить не в меру самостоятельного и торопливого Трубицина. Однако он сумел обойти бюрократические запреты, осуществил свою строительную программу. Трехэтажные каменные дома по Первомайскому шоссе, поднятые благодаря упорству и мужеству Е. Г. Трубицина, находятся в сохранности, служат людям до сих пор.
То, что сделал тогда Трубицин, было прорывом. Министерские чиновники посчитали, что начальник дороги самовольно растранжирил государственные средства, и решили расправиться с непокорным. Трубицину грозила тюрьма. И быть бы ему там, не вмешайся Лубенников. Лишь ему, пользовавшемуся широкими связями в Москве, удалось доказать, что Трубицина не за что судить, наоборот, его надо благодарить, он сделал благое дело.
Но был у Трубицина один недостаток — он не терпел критики. Мы знали это и все-таки, получив материалы о плохом обслуживании пассажиров, решили побеспокоить руководителей железной дороги, в том числе и Трубицина. В газете появилась критическая статья. В тот же день вечером меня и автора статьи И. М. Бацера пригласил Лубенников. В его кабинете находился Трубицин. Они не стали требовать объяснений, с ходу напали на нас, мы защищались. Казалось, не будет конца бурному разговору. Я наперед знал, чем он кончится: Лубенников не спеша встанет из-за стола и, подчеркивая каждое слово, скажет:
— Газетой допущена еще одна грубая ошибка. Доколе это терпеть? Вопрос пойдет на бюро.
А это значит, опять нервотрепка, в лучшем случае взыскание. И тут произошло неожиданное: Лубенников занял сторону газеты.
— Все-таки вам, Евгений Георгиевич, придется повиниться. Пассажиров надо обслуживать по-людски.
В 1958 году Лубенников был освобожден от работы в Карелии, получил высокий пост в ЦК КПСС. Правда, вскоре был направлен в Кемеровскую область, где его избрали первым секретарем обкома партии. Последние годы был заместителем председателя Центросоюза.
После Л. И. Лубенникова первым секретарем Карельского обкома партии стал Иван Ильич Сенькин — сын крестьянина из деревни Намоево. Когда-то это была оживленная деревушка, сейчас жизнь в ней поддерживают лишь дачники: отсюда до Петрозаводска всего каких-нибудь двадцать пять километров.