На вокзале перед отъездом Н. С. Хрущев еще раз вернулся к жилищной проблеме. Он сказал, что в Карелии много дерева и много камня. «А почему бы вам не строить в городе комбинированные дома из камня и дерева? В Финляндии такие дома строят». На это предложение отозвался председатель исполкома Петрозаводского горсовета А. А. Исаков: «Никита Сергеевич! Но строительство деревянных домов обходится ничуть не дешевле и строить их не легче, чем кирпичные». Хрущев побагровел: «Ишь ты! Живешь, небось, в благоустроенной квартире. Тебе спешить некуда. Пожил бы в подвале — по-другому бы запел!»
Никто из присутствующих не возразил Хрущеву, но никто его и не поддержал. Недовольный, он поднялся в вагон, с площадки махнул на прощанье рукой и ушел. Спустя несколько минут поезд отправился на север.
Н. С. Хрущев заезжал в Петрозаводск по пути в Мурманск.
Уже на следующий день в обком партии и Совмин Карелии поступило из Москвы распоряжение — срочно представить в Госплан СССР расчеты о стоимости строительства в Петрозаводске деревянных домов. Расчеты были сделаны. Они показали, что строительство деревянных домов действительно обходится ничуть не дешевле, чем строительство кирпичных.
Поездка в Архангельск
В октябре 1970 года в Архангельске состоялось выездное правление Союза писателей РСФСР. Тема его: «Человек труда в произведениях писателей Северо-Запада». В Архангельск съехались литераторы из Вологды, Мурманска, Новгорода, Пскова, Сыктывкара. Карелию представляли П. Борисков, Д. Гусаров, С. Панкратов, Ф. Трофимов.
Выездные заседания, начатые по инициативе первого председателя российского Союза писателей Леонида Соболева, проводились в областях и республиках России регулярно, и у нас в Петрозаводске тоже. Впоследствии их необходимость ставили под сомнение, оценивали как показуху, обман, желание устроителей выслужиться перед властями, стремящимися к помпезности, к приукрашиванию действительности. Что ж, доля правды в этом была. И все же не зачеркнуть значение коллективных выездов литераторов на места. Все-таки они становились праздниками культуры. Писатели встречались с литературным активом, с читателями. Жизнь соседей становилась для них ближе.
Архангелогородцы тепло встретили литераторов. Отвели лучшие номера в гостинице, закрепили за гостями ресторан, организовали даже продажу рыжеватых оленьих шапок. У кого были деньги, покупали не по одной. Гуляли по бесконечно длинному проспекту Павлина Виноградова, по каменной набережной Северной Двины, широкой, как Волга. Съездили на родину М. В. Ломоносова в село его имени. Село большое, беспорядочно разбросанное, утопает в грязи, потомки великого сына России — сплошь беднота. Отрадно, что благодаря самоотверженности местных учителей сохранился музей Ломоносова. Он не богатый, занимает две или три комнаты низенького неказистого дома, экспонатов мало. Не видно, чтобы к музею прикоснулась рука какого-либо видного ученого, не говоря уже о причастности целого высокопочтенного академического учреждения. А тут, в селе Ломоносово, впору бы создать такой музей, чтобы стекались к нему туристы со всего мира.
На заседании состоялся пространный разговор о литературных делах, о творчестве писателей-северян — для этого и съехались с разных краев. Доклад о поэзии сделал Сергей Орлов. Из поэтов Карелии он выделил Бориса Шмидта и Илмари Сааринена, из своих земляков — Николая Рубцова. «Хороший вологодский поэт, — подсказал мне сидевший рядом П. Борисков, помолчав, добавил: — Это он вчера непочтительно обошелся с „самой представительницей“».
«Представительница» — солидная и важная дама — многие годы работала в партийном аппарате и неизменно курировала деятельность Союза писателей РСФСР, всюду сопровождала литераторов. Конечно, она приехала и на писательское совещание в Архангельск. Ее особенностью было неудержимое желание давать советы, указывать на что-то, делать замечания. Естественно, и в Архангельске мы услышали их. По крайней мере, те люди, что всё время топтались вокруг партийной дамы, делали вид, что относятся к ее советам, указаниям, замечаниям с почтением и готовы тотчас исполнить их. Иные просто молчали или посмеивались про себя. Исключение составил вспыльчивый и прямой Рубцов, неспособный кривить душой. Когда «представительница» стала его в чем-то наставлять, он резко оборвал ее: «Не вмешивайтесь не в свое дело!»