Объяснение этому противоречию дает сам Королев на страницах книги «В лесах Карелии», написанной им после выхода на пенсию. Подробно и откровенно он рассказывает в книге, как под его руководством вырубались леса, как мучило его осознание этого. Он был противником насилия над лесом. Однако молчал — надо было выполнять план. Но в конце концов не выдержал. Однажды к нему пришли проектанты с цифровыми выкладками, доказывающими, что Карелия ежегодно может давать не менее 17 миллионов кубометров древесины, и он взорвался:
— Это смертный приговор карельскому лесу. Никогда не подпишусь под ним!
Позднее, в 1974 году, не без активного участия Королева наконец-то официально была установлена для Карелии расчетная лесосека в объеме 12 миллионов кубометров. Она тоже завышена, но всё же не 17 миллионов!
Тиски противоречий, в которых оказался Королев, не размыкались на протяжении десятилетий. Книга «В карельских лесах» — исповедь, покаяние и предупреждение: так было, так не должно быть.
Лесозаготовки не прекратишь. Без них не обойтись. Выход один: меньше брать, больше получать. Как это знакомо звучит! Давно твердим об этом миру. А воз, как говорится, и ныне там.
В последние годы большие надежды возлагаются на комплексные леспромхозы. Что ж, основания для таких надежд есть. Но комплекс приживается с трудом: пока главенствует кубометр. Непросто ужиться под одной крышей лесозаготовителям и лесохозяйственникам — дела в «Кареллеспроме» идут неровно. Это дает основание скептикам утверждать, что комплекс — недоношенное дитя. Пожалуй, сказано излишне резко. Но прислушаться полезно. Для эйфории нет никаких оснований. Никуда не уйти от того факта, что состояние лесов Карелии не улучшается, а ухудшается. Спасти лес — наша самая большая забота.
Нераспаханная земля
Вскоре после сентябрьского Пленума ЦК КПСС в 1954 году в стране проводились зональные совещания, на которых обсуждались конкретные задачи, вытекающие из установок Пленума. Представители Карелии были приглашены на такое совещание в Ленинград. В состав делегации были включены и редакторы республиканских газет. И вот мы в историческом зале Таврического дворца.
Совещанием руководил Н. С. Хрущев. Выступали представители с мест.
Слово предоставляется председателю колхоза имени Тельмана Сортавальского района А. О. Дубровскому. Он от волнения заикается больше, чем обычно, но то, что говорит, понятно и впечатляет — в колхозе рекордные урожаи пшеницы, картофеля, овощей. Хрущев подает реплику:
— Вот чего можно добиться, если с умом вести дело! Но много ли в Карелии таких колхозов? Единицы, — Хрущев поворачивается к сидящим позади него членам президиума, находит взглядом нашего первого секретаря Егорова, говорит ему:
— У вас сельское хозяйство запущено. Беритесь за дело, иначе придется прибегнуть к «хирургической операции».
Что Хрущев подразумевал под хирургической операцией, понятно: по меньшей мере, снятие первого секретаря с работы.
Дубровский же на протяжении многих лет действительно с умом продолжал вести свое дело. Впоследствии колхоз имени Тельмана был преобразован в совхоз «Сортавальский». Дубровский стал его директором. Совхоз всегда был высокопродуктивным, прибыльным хозяйством. Урожай картофеля в нем превышал 300 центнеров с гектара, а годовые надои — 5000 килограммов на корову. Дубровскому было присвоено звание Героя Социалистического Труда. Но, пожалуй, прежде всего он был героем долгой и тяжелой борьбы с административно-командной системой…
Весна на дворе. Пригрело первое солнышко. Из горисполкома, а чаще всего из горкома партии приказ:
— Начать сев.
— Не могу. Не наступил срок.
Его вызывают на бюро и за неподчинение объявляют выговор. Дубровский продолжает медлить. Его снова вызывают на бюро горкома и исключают из партии.
Дубровский всё же не торопится, выдерживает срок и начинает сев тогда, когда действительно наступает его пора. Осенью подтверждается, что он был прав: вовремя посеянные культуры дали более высокий урожай.
Директора вызывают в обком и восстанавливают в партии. Надо отдать обкому должное — он не один раз отводил карающую руку местных партийных властей, занесенную над головой талантливого руководителя. Но я не помню случая, чтобы тот же обком хоть раз пожурил зарвавшихся администраторов. Почему? Потому, что кругом были подобные администраторы. Да и сам обком нередко впадал в такой административный раж, что тошно становилось тем, кто попадал под его горячую руку.