— Что ты собираешься делать в цирке? — глухо спросила мама.
— Не бойся, — сказала Таня, — я не буду выступать на манеже с клоунами. Работа у меня простая: я чищу клетки, чищу рыбу, ухаживаю за морскими львами. Они очень славные. Я тебе когда-нибудь покажу их. И вообще, мама, ты не волнуйся. У меня все в порядке… А в школу я никогда не вернусь.
Надо отдать должное маминой выдержке. Она не закричала. Не нахлопала дочку по щекам. Она молча курила. И все силилась найти смысл в поступках дочери. И не находила этого смысла. Чтобы легче понять дочь, она вспомнила себя в Танины годы.
— Я тоже бросила школу, — тихо сказала мама. — Но я не делала глупостей, не поступала ни в какой цирк, а ушла на фронт. Стала зенитчицей. По ночам мерзла на посту и прислушивалась к шуму моторов. Один раз обнаружила самолет, который там, впереди, прозевали. Подняла батарею по тревоге. Самолет отогнали. Потом про меня написали в газете «Тревога». У меня где-то хранится эта газета…
— Мама, все будет хорошо, — тихо сказала Таня, — Вот увидишь. Я поступлю в вечернюю школу. Ты уж не сердись.
— От тебя пахнет рыбой, — сказала мама.
— Ну да, мы с Викториной Сергеевной начистили тридцать килограммов. У меня руки покраснели.
Мама встала и пошла на кухню.
Что еще было в этот день? Ах да, опять на глаза попался Павлик. Он нес в комнату чайник.
— Я купил Нине цветов, — сообщил он, глядя в стенку.
— Молодец, — похвалила его Таня. — Она была счастлива?
— Да, она обрадовалась. Она сказала, что я первый, кто купил ей цветы… Но лучше бы я купил их тебе.
— Иди пить чай, — отрезала Таня.
— Успею… Ты не думай, она в самом деле обрадовалась. Потом я угощал ее мороженым.
— Тебе больше некому это рассказывать?
— Некому. Я ребятам не говорю. Они ведь только посмеются. Я и цветы завернул в газету, чтобы никто не смеялся. А что?
— Ничего. Все в порядке, — сказала Таня и пошла к себе.
— Рыжая команда, как наши дети?
— Резвятся.
— Как у них животы?
— В порядке.
— Ты им не давала рыбы?
— Нет.
— Не врешь?
— По одной рыбке.
— Подлизываешься. Надо завоевывать любовь не рыбками. За рыбки каждого полюбят. А ты без рыбок.
— Я им витамины давала.
— Лопают?
— Еще как!
Таня стояла в клетке. На ней был огромный фартук до земли и косыночка, которая аккуратно скрывала волосы. Из бассейна торчали три острые мордочки. Массивных гладких тел не было видно, и казалось, что их нет вообще, а есть маленькие зверьки с маленькими мордочками. Они выглядывали из воды и смотрели то на Таню, то на Викторину Сергеевну.
Дрессировщица скинула норковую шубку и бросила ее на стул, как будто это был простой засаленный тулуп.
— Мы отправляемся на манеж, а ты заканчивай уборку.
В ее голосе звучали командные нотки. Но они не обижали Таню, девочка очень точно улавливала за ними добродушную иронию. Ей даже нравились эти нотки: самой бы не плохо научиться.
Таня спрыгнула из клетки на пол. Викторина Сергеевна скомандовала:
— Мальчики-девочки, на берег!
Три зверя внимательно выслушали распоряжение и стали выбираться из бассейна. И сразу превратились в больших лоснящихся морских львов. Они весело лаяли и шлепали ластами.
Морские львы обступили дрессировщицу и тыкались в колени своими мокрыми мордочками.
— Лель, не отталкивай Зину! А ты все спишь на ходу, Тонни? Кому я говорю? Тонни! Дети, на манеж! А ты, рыжая команда, закончишь уборку, приходи тоже. Начищенная рыба есть? Опять дали мелочь костлявую! Надо бы самого завхоза накормить такой рыбой.
Таня стояла рядом и наблюдала за Викториной Сергеевной. И прислушивалась к ее словам, к ее ноткам.
В дверях появилась Рита. Она все время вертела ногой, одетой в красивый чулок, и казалось, что нога у нее заводная. А оранжевая шляпа была похожа на абажур: круглая с проступающими ребрышками каркаса. Может быть, когда-то внутри светила лампочка, а теперь абажур надели на голову.
— Манеж готов, реквизит на месте, — сказала Рита.
— Спасибо, деточка. Идем!
Викторина Сергеевна шла впереди, морские львы, хлопая ластами, переваливались за ней.
Таня осталась одна. Рита все еще стояла в дверях и вертела заводной красивой ножкой.
— Вкалываешь? — спрашивала она.
— Вкалываю, — отвечала Таня.
— У вас тут рыбой пахнет. Фу!
— Я привыкла. Мне даже нравится…