— А Даймонд знает, что Ястреб… знает, кто он такой?
— Нет. Это исключено. Он говорил о нем, как о «чертовски хорошем стрелке» — не знаю, как это следует понимать. — Дебора вздрогнула. — Я буквально окаменела, когда Ястреб, то есть Зак, сказал, что рад был со мной познакомиться, и тут же ушел. Наверное, именно это он имел в виду, когда говорил о другом мире и другой жизни. Он стрелок, Джудит.
— Хочешь вернуться утром домой? — Джудит откинулась в постели. — Можно придумать какую-нибудь причину.
— Сама не знаю, что делать.
Джудит рассмеялась:
— Ты говорила так уверенно. Ну, хорошо. Обсудим это утром.
— Да. После того, как я высплюсь, окажется, что это всего лишь неприятный сон.
— Не надейся.
Дебора поморщилась:
— Ну, спасибо. Ты меня успокоила.
— Извини.
В это время в дверь постучали.
Девушки переглянулись.
— Я открою, — сказала Джудит. — Если это тот, кого мы не хотим видеть, отошлю его.
На пороге стояла тетушка Долорес, ее полное лицо было озабоченным и нахмуренным.
— Ты должна пойти со мной, Джудит. Дон Франсиско хочет с тобой поговорить.
— Со мной? — Джудит заколебалась. — О чем? Уже поздно, я собиралась лечь спать.
— Он сделал тебе предложение.
Джудит открыла рот и потрясенно посмотрела на кузину:
— Господи, ну и нравы у этого западного народа! Кто же это?
Тетушка Долорес нервно всплеснула руками.
— Это так ненормально, так импульсивно. У техасцев нет ни малейшего представления о приличиях, но этот человек очень настаивал, а дон Франсиско сказал, что ты поговоришь с ним сама.
Ее глаза округлились.
— Кажется, наш хозяин, таким образом, развлекается, но я просто потрясена!
Дебора рассмеялась:
— Что ж, Джудит, видимо, ты произвела на кого-то очень сильное впечатление.
— Наверное, на того старого подагрика без волос и бороды, — проворчала Джудит, надевая чулки и туфли. — Ну и повезло мне.
— Если я буду спать, когда ты вернешься, разбуди меня, — смеясь, сказала Дебора. — Я умираю от любопытства и хочу знать подробности.
— Какими бы мрачными они ни были, я тебе все расскажу.
Джудит поправила волосы и, помахав Деборе, последовала за тетушкой Долорес.
Дебора пересекла комнату, заперла дверь на ключ. Мгновение постояла и начала раздеваться. События этого вечера взволновали ее. Она нетерпеливо дергала застежки платья. Услышав, как рвется материал, вздохнула.
— Опять придется штопать, — простонала она.
Сняв платье, она натянула его на стул и принялась осматривать дыру. Дырка оказалась маленькой, и ее можно было легко починить. Она развязала завязки на талии, сняла юбки и повесила на крючок.
Оставшись в сорочке, панталонах и чулках, Дебора прошлепала к туалетному столику и начала вынимать из волос шпильки. Волосы рассыпались по плечам и спине. Она осторожно развязала атласные ленты.
Ее мысли были в таком же беспорядке, какой был сейчас в коробке со шпильками — это был сплошной клубок, который невозможно было разобрать. Ястреб. Зак. Здесь. После шести долгих мучительных месяцев, когда от него не было никаких известий — она не знала, жив он или мертв, ведь он мог попасть в плен к генералу Макензи во время смертельной схватки на равнинах Техаса и Нью-Мексико. И вдруг он появляется здесь. Никому и в голову не могло прийти, что опасный стрелок и команчи-полукровка — одно и то же лицо. Ястреб. Это было Сумасшествием. Это было дерзостью. Это было самоубийством.
— Господи! — воскликнула она, сжимая кулаки и уставившись на свое отражение в мутном зеркале. — И о чем только он думает!
— Наверное, о том, насколько забывчивы женщины, — услышала она низкий протяжный голос.
Она повернулась и увидела Ястреба, то есть Зака, стоявшего у открытого окна.
Первоначальная радость быстро сменилась смущением. Он не подошел к ней, стоял, засунув большой палец за пояс, на котором висел пистолет, нога была согнута в колене, он выглядел настороженным и опасным. Другой рукой он держался за раму над головой, ветер колыхал занавески и теребил его темные волосы.
Он выглядел таким родным и в то же время совсем чужим. И дело было не только в одежде — облегающих брюках, красной рубашке и кожаной жилетке. Нет, он носил эту другую одежду с легкостью. Она ему шла больше, чем набедренная повязка и гамаши. Перед Деборой стоял настоящий мужчина. Даже речь его стала менее высокопарной.
Взгляд тоже изменился. Стал настороженным, холодным, оценивающим. Эти глаза не прощали. Дебора вспомнила, что неодета, и содрогнулась.
Она скрестила руки на груди.
— Уходи отсюда!
— Я думал, ты мне обрадуешься. Но ошибся.
— Ястреб, если кто-нибудь узнает, что ты здесь, тебя пристрелят!
Он выпрямился и уронил руки.
— Ты заперла дверь. Кроме того, твой новый возлюбленный не станет подвергать твою репутацию такому риску. Он вытащил бы меня на задворки и там пристрелил, чтобы никто не видел.
Она поискала глазами, чем бы прикрыться, и схватила тонкое муслиновое покрывало. Он все еще двигался легко, смело, плавно, грациозно и хищно, как истинный команчи. Приблизившись к ней, в считанные секунды он схватил ее за руку.
— Я видел тебя без одежды, — произнес он. — Ты и это забыла?
— Разумеется, нет.
Ее щеки пылали.
— Но я не вижу смысла в …
— В том, чтобы меня дразнить? — Он резко отпустил ее руку.
Дебора отшатнулась, ее испугал холодный блеск его глаз. Но она виду не подала и вздернула подбородок. Пусть не думает, что она его боится.
— Чего ты хочешь?
Он раздевал ее глазами, и это было оскорбительно. Дебору бросило в жар.
— Даймонд сказал, что собирается жениться на тебе. Странно, но я никогда не думал, что сеньора Веласкес и Дебора Гамильтон — одно и то же лицо. — Он пожал плечами. — Видимо, ты не сочла нужным сказать мне правду.
— А зачем? Я была пленницей, помнишь? Рабыней. Я вышла замуж и тут же овдовела. Поэтому и назвала свое девичье имя. Думаю, тебя это мало интересовало. Единственное, чего ты хотел, — это изнасиловать меня.