— Хотя… — он трет подбородок. А потом вдруг хлопает в ладоши. — Ну хорошо. Я отдам их вам. Только за это будете петь тут весь день, до отправления экспресса Элвиса!
— Отлично! — Нелли жмет ему руку так, словно он заключил сделку своей жизни.
Владелец идет в кинотеатр и возвращается с огромной табличкой в руках.
— Билеты тут, — он вручает их мне, — а это для тебя.
Он обеими руками вешает Нелли на шею табличку. Я беру ее за руку и поворачиваю к себе. «Самая длинная ночь Элвиса в мире, — написано там, — получи бесплатный Элвис-пакет и выиграй билеты на Элвис-экспресс! Включая бесплатный Элвис-завтрак в виде шведского стола!» Нелли глядит раздраженно, но ничего не говорит.
Впервые я играю не просто так, а чтобы заработать. И это намного труднее, чем я себе представляла. Приходится играть, даже если уже надоело. Приходится выглядеть так, словно ты каждую минуту счастлив стоять тут, петь и играть, даже если ты и поешь песню по пятому кругу и пальцы уже свело судорогой. Как только мы присаживаемся отдохнуть на ступеньках, из кинотеатра выходит владелец, спрашивает: «И?», и мы снова встаем, чтобы в седьмой раз спеть «В гетто». Хрипло выдохнув последнее «…a его мама плачет», я думаю, что вот-вот зареву сама.
— Распроданы!
— Что? — мы с Нелли глядим друг на друга.
— Впервые в жизни все билеты распроданы! — владелец кинотеатра бежит к нам, снимает табличку с шеи Нелли, берет у меня гитару из рук и хлопает нас по плечам.
А потом объясняет, как дойти до нужной остановки, которая, по счастью, всего в паре минут ходьбы отсюда. Напоследок он вручает мне белую коробку.
— На дорожку!
Я снимаю крышку. Коробка полна — в ней как минимум десять сандвичей с жареным арахисовым маслом и бананом, каждый аккуратно упакован в пленку. Я закрываю коробку.
— Спасибо.
Владелец кинотеатра сияет.
— Не за что, они остались со вчерашнего вечера!
Из последних сил мы плетемся с вещами по улице. Придя на место, не обнаруживаем никакой автобусной остановки. Нелли глядит на часы.
— Черт! Он отправляется через пять минут!
Я вдруг просыпаюсь. Если мы провороним автобус только потому, что не можем найти остановку, я не отвечаю за себя.
Мы бежим по улице вниз.
Ничего.
Возвращаемся.
Снова ничего. «Две минуты».
Мы заворачиваем за угол, но нигде, нигде, нигде не видно автобусной остановки. В конце концов Нелли произносит: «Экспресс Элвиса отправляется как раз в эту минуту».
Мы садимся на тротуар. Люди, проходящие мимо, смотрят назад, а какой-то человек кричит нам что-то из машины. Я даже не смотрю на него.
— Эй, вы, там! — он не унимается. — У вас билеты на экспресс Элвиса?
Я поднимаю глаза. Это никакая не машина, а автобус. И из открытой двери высовывается Элвис в красном костюме, украшенном блестками.
— Нелли! — я пихаю ее в бок. Элвис машет нам.
— У вас билеты на экспресс Элвиса?
— Да-да, у нас! — мы хватаем вещи и бежим к автобусу.
Нелли показывает наши билеты Элвису, тот внимательно рассматривает их, а потом говорит: «Добро пожаловать на борт! Вы выглядели как-то так, словно вам нужно с нами!»
Мы с Нелли садимся. Я ищу местечко — но все занято, всюду сидят люди в точно таких же париках и очках, как и у нас. Только у водителя нет солнечных очков. «Сзади — два свободных места», — говорит Элвис-водитель, и мы тащим вещи по проходу. Пара Элвисов раздраженно ворчит, ну когда же мы уже поедем, а у остальных в руках банки с пивом, и они выглядят совершенно довольными жизнью. Мы с вещами протискиваемся на наши места. Спереди кто-то протягивает нам две банки пива.
— Добро пожаловать на борт!
— Спасибо!
Нелли чокается банкой со мной.
— За будущих победителей песенного конкурса Элвиса!
— За кого?
Нелли кивает.
— За нас. Я только что решила, что нам надо принимать участие в конкурсе. Мы классно поем!
— Правда? — я отпиваю глоточек, автобус трогается с места, и я выливаю полбанки себе налицо.
Нелли смеется. Я смотрю на нее: она пролила пиво на свитер.
— Мы — две идиотки!
Я протягиваю ей платок.
— Точно! И победители конкурса песен Элвиса!
Когда я это говорю, в животе мурашки. Не представляю, как мне петь перед такой толпой. Но об этом я успею подумать и потом, когда все уже закончится.
Мы пьем пиво и закусываем сандвичами. Постепенно я привыкаю к этому вкусу — с пивом он даже ничего. Жую, глядя в окно. Нет ничего прекраснее, чем когда тебя в темноте везут куда-то, а у тебя только и дел, что разглядывать сумрачные ландшафты. В темноте даже самый уродливый уголок выглядит как-то таинственно. Я прислоняю лоб к прохладному стеклу и думаю о нас, о Нелли и обо мне, о маме и папе, о Кларе, мистере и миссис Фицмартин и о Тони. А еще о маме и Тони, о Нелли и Тони. Когда мимо проносится мерцающий и темный мир, у меня получается отстраниться и успокоиться.