Смеясь жестоко над собратом,
Писаки русские толпой
Меня зовут аристократом:
Смотри, пожалуй, вздор какой!
Не офицер я, не асессор,
Я по кресту не дворянин,
Не академик, не профессор;
Я просто русский мещанин.
Понятна мне времён превратность,
Не прекословлю, право, ей:
У нас нова рожденьем знатность,
И чем новее, тем знатней.
Родов дряхлеющих обломок
(И по несчастью, не один),
Бояр старинных я потомок;
Я, братцы, мелкий мещанин.
Не торговал мой дед блинами,
Не ваксил царских сапогов,
Не пел с придворными дьячками,
В князья не прыгал из хохлов,
И не был беглым он солдатом
Австрийских пудреных дружин;
Так мне ли быть аристократом?
Я, слава богу, мещанин.
Мой предок Рача мышцей бранной
Святому Невскому служил;
Его потомство гнев венчанный,
Иван IV пощадил.
Водились Пушкины с царями;
Из них был славен не один,
Когда тягался с поляками
Нижегородский мещанин.
Смирив крамолу и коварство
И ярость бранных непогод,
Когда Романовых на царство
Звал к грамоте своей народ,
Мы к оной руку приложили,
Нас жаловал страдальца сын.
Бывало, нами дорожили;
Бывало... но - я мещанин.
Упрямства дух нам всем подгадил:
В родню свою неукротим,
С Петром мой пращур не поладил
И был за то повешен им.
Его пример будь нам наукой:
Не любит споров властелин.
Счастлив князь Яков Долгорукой,
Умён покорный мещанин.
Мой дед, когда мятеж поднялся
Средь петергофского двора,
Как Миних, верен оставался
Паденью третьего Петра.
Попали в честь тогда Орловы,
А дед мой в крепость, в карантин.
И присмирел наш род суровый,
И я родился мещанин.
Под гербовой моей печатью
Я кипу грамот схоронил
И не якшаюсь с новой знатью,
И спеси кровь угомонил.
Я грамотей и стихотворец,
Я Пушкин просто, не Мусин,
Я не богач, не царедворец,
Я сам большой: я мещанин.
Post scriptum
Решил Фиглярин, сидя дома,
Что чёрный дед мой Ганнибал
Был куплен за бутылку рома
И в руки шкиперу попал.
Сей шкипер был тот шкипер славный,
Кем наша двинулась земля,
Кто придал мощно бег державный
Рулю родного корабля.
Сей шкипер деду был доступен,
И сходно купленный арап
Возрос усерден, неподкупен,
Царю наперсник, а не раб.
И был отец он Ганнибала,
Пред кем средь Чесменских пучин
Громада кораблей всплывала,
И пал впервые Наварин.
Решил Фиглярин вдохновенный:
Я во дворянстве мещанин.
Что ж он в семье своей почтенной?
Он?.. он в Мещанской дворянин.
А та же Екатерина Великая, урожденная немка, - возможно, с примесью ещё какой-то европейской крови, - всегда делала во имя России всё, что только было в её силах.
Может быть, мы только потому и являемся самой непредсказуемой нацией в мире, что иные иностранцы делали для блага России намного больше, чем множество именитых коренных россиян. Но вот глядя на многочисленных современных иностранцев, особенно выходцев из "ближнего зарубежья", занимающих в России самые высокие посты и заполонивших обе наши столицы - в основном, только столицы, так как в глубинке России много не хапнешь, - этого, пожалуй, сказать уже нельзя.
Многие первые лица государств, входящих в десятку самых высокоразвитых стран мира, постоянно клянутся нам в верности и добросердечии, называя себя не иначе как братьями и друзьями до гробовой доски - друг Жискар, друг Шрёдер, друг Тони... когда-то был друг Бил, Гельмут, ещё раньше - друг Фидель, друг Вилли... Но стоит России только оступиться и сделать шажок назад, как самые близкие друзья готовы перегрызть нам глотку и в буквальном смысле разорвать на части, вновь и вновь напоминая русским: дружба дружбой, а табачок врозь. Французы ещё издревле убедились в том, что "самые заклятые враги - это самые близкие друзья". А наши украинские друзья пошли в этом познании ещё дальше. Насколько я помню, одной из самых распространённых поговорок в Украине всегда была следующая: неважно, что у меня дом сгорел, главное, что у соседа корова сдохла. Это, несомненно, говорит об истинной любви к собственности, к родимой хате и, особенно, к своим соседям, что они действительно доказывают России на протяжении последних десятилетий.