- Оставь меня! Ты, отвратительный грек! Убийца! Душегуб! – она пошевелилась в попытке отодвинуться, но ее ноги были связаны слишком надежно.
Я встал перед ней, заставляя взглянуть на себя. Первым, что я заметил, посмотрев на ее лицо, была засохшая кровь у ранки на ее нижней губе. У нее было миловидное лицо в форме сердечка, большие карие глаза, - в которых сейчас полыхала ярость, - обрамленные густыми ресницами, маленький, прямой нос и пухлые губы. Она выглядела так невинно.
Я говорил спокойно и ясно: - Я Эдвард из Фив. Я не причиню тебе вреда, если ты не будешь меня сердить… Позволь сказать, что в твоих интересах этого не делать. Я хочу снять веревки и обработать твои раны, - она просто сердито смотрела на меня, ничего не говоря. – Если ты это уяснила, то ничего не говори и просто смотри на меня. – Ее взгляд стал еще свирепее, если такое вообще возможно, однако она молчала, и я воспринял это как знак, что можно продолжать.
Вначале я развязал ее ноги, становясь сбоку, на случай, если ей захочется меня лягнуть. Зайдя ей за спину, я осторожно развязал веревки на запястьях. Раны выглядели ужасно.
Она выдернула одну руку, чтобы рассмотреть ее. Выглядела девушка мертвенно-бледной, когда медленно покрутила запястьем. Быстрым движением она отвела руку, залепив мне по лицу, что было силы.
Моя голова повернулась в сторону, застыв в таком положение, пока я изо всех сил пытался контролировать свой гнев. Этой девушке повезло, что она получила травму, отчего не смогла сильно ударить. Когда я заговорил, мой голос был жестким и сдержанным.
- Могу я спросить, за что, девчонка?
- Аполлон будет мстить! Ты пролил кровь безоружных жрецов! Пусть вся ярость Богов обрушится на греческую армию!
Я расхохотался.
- Я никогда не убивал жрецов, девочка. И если твой Бог так разгневан на моих людей, то где же он? Где месть, о которой ты говоришь? Ты думаешь, что я плохой, но тебе повезло, что ты попала ко мне. Другие мужчины уже взбесились бы от твоей дерзости.
Встав и подойдя к тазу, я намочил другое полотенце. Вернувшись к красавице, сверлящей меня взглядом, я кинул в ее сторону полотенце и направился к своей кровати. Сев, я поставил на колени тарелку с едой. И когда я уже собирался приступить к винограду, услышал какой-то шум.
- Ты правда не причинишь мне вреда? Или это только уловка? – усмехнулась она. Черт возьми, усмехнулась. Я был весьма снисходителен к ней, а в ответ получил лишь крики, пощечину и чертову усмешку.
- Нет, девочка, я правда не причиню тебе вреда. Моя мама слишком хорошо меня воспитала, чтобы вот так накидываться на женщину. Ты единственная из Трои можешь утверждать, что находиться рядом со мной безопасно, - спокойно ответил я.
Наступило несколько мгновений тишины. Я использовал это время, чтобы поесть; в эти дни у меня была нормальная еда.
- Белла.
- Прости? – спросил я, удивленный тем, что она разговаривает со мной.
Девушка посмотрела на меня и произнесла своим женственным и чистым голосом: - Белла. Меня зовут Белла.
Я мягко улыбнулся ей и протянул тарелку с едой. Белла взяла кусок хлеба, спокойно повертев его в руках. Я наблюдал за ней несколько минут, удивленный тем, чего не заметил: она вовсе не девочка, а женщина.
С этого ракурса я мог видеть изгиб ее груди и тонкую талию. Ее бедра были такими женственными, а там, где ее платье немного задралось, я мог видеть ее гладкие стройные ноги. Под грязью и кровью, которая теперь была смыта с ее лица, кожа оказалась гладкой, цвета слоновой кости.
Белла, бесспорно, была женщиной, красивой женщиной. Афродита хорошо потрудилась над ней.
Время от времени, поднимая голову вверх, замечая, что я смотрю на нее, она смущалась таким прекрасным оттенком красного, а потом снова опускала голову.
Я усмехнулся, заметив ее реакцию, и она покраснела еще сильнее.
Через некоторое время она снова заговорила.
- Рассказы о тебе – правда? – спросила она тихо и взяла с подноса оливку, по-прежнему отказываясь смотреть на меня.
- Какие?
- Говорят, твой отец Асклепий - Бог врачевания. Твоя мама, смертная, нашла его раненым в лесу. Говорят, что ты непобедимый, что тебя нельзя убить.
- Да, мой отец Асклепий. Но моя мать, Эсми, зовет его смертным именем - Карлайл. И если бы я был непобедимым, я бы не воевал со щитом, не так ли? - ответил я с небольшой улыбкой на губах.
- Нет, думаю, нет, - ответила она, тихо рассмеявшись. Я посмотрел в ее глаза. Цветом они напоминали древесину вишневого дерева, а их глубина была сравнима с Эгейским морем.
Она зевнула, разрывая зрительный контакт. Взглянув в окно, я понял, что ночь почти уже наступила. Поднявшись, я размял мышцы и подошел к металлической пластине в центре комнаты, разжигая небольшой огонь.
- Спи, Белла. У тебя был длинный день. Ты можешь разделить постель со мной, - она в ужасе на меня посмотрела, и я уточнил. – Только для сна. Я клянусь всеми Богами.
Она скептически на меня посмотрела, но все равно опустилась на мою кровать. Вытащив из-под себя одеяло, она прижала его к груди.
Я развернулся, намереваясь уйти.
- Подожди! – я остановился. – Эдвард, ты… ты же не хочешь, чтобы кто-нибудь из мужчин… был со мной, правда?
Я повернулся, чтобы взглянуть на нее. С ее лица исчезли черты тигрицы; теперь она выглядела такой хрупкой и уязвимой, смотря на меня своими большими карими глазами, полными страха… Едва ли я смогу отказать ей в чем бы то ни было.
- Нет, Белла, в этом шатре, в мое отсутствие или рядом со мной, когда я здесь, с тобой ничего не случится.
Не говоря больше ничего, я вышел из палатки. Я обдумал свои слова, и рычание зародилось в моем горле.
Она была моей, и я никому ее не отдам.
POV Белла
Это продолжалось весь следующий месяц.
Он вел себя слишком хорошо для греческого солдата, и мне стало комфортнее рядом с ним, чем должно было быть.
Невозможно ненавидеть кого-то столь доброго и красивого.
И, о Боги, как же он был красив.
Он напоминал одного из тех Богов, которому я возносила молитвы. Стройный и при этом мускулистый, высокий и в то же время грациозный. Его руки и туловище покрывало множество шрамов, но ни один из них не был уродливым. Наоборот, на его загорелой коже они выглядели как знаки почета.
Его лицо так же было прекрасным. Спутанные бронзовые волосы, по которым хотелось провести пальцами, сильная, гладко выбритая челюсть и, конечно, высокие скулы. Пухлые розовые губы, слегка изогнутый нос - последствие сражений. Но, на самом деле, его глаза привлекали все внимание. Их красивый зеленый оттенок напоминал о лесах на севере.
Его присутствие выбивало из колеи.
Множество ночей мы провели в шатре за разговорами. Мы говорили о моей жизни в Трое и о его – в Греции. О наших семьях и друзьях. Атмосфера всегда была очень спокойной и расслабляющей. Он никогда не заставлял меня вступать в диалог.
Иногда мы проводили ночи снаружи и, лежа на песке, смотрели на звезды.
А иногда, если у нас оставались силы, мы гуляли вдоль так хорошо знакомого мне берега. Верный своему слову, он всегда ходил со мной, несмотря ни на что. Когда я спросила его, почему не могу гулять за пределами шатра одна, он лишь пробормотал странный набор слов: «…не безопасно… хрупкая… моя…».
Иногда я ловила на себе его странные взгляды. Он просто смотрел на меня с загадочной улыбкой на лице. Оглядев себя, я поинтересовалась, что не так, на что он просто вздохнул и отвернулся.
Я уже привыкла спать в его постели. В те многие дни, когда не было сражений, я просыпалась, лежа на его голой груди, а его сильные руки обнимали меня. Он всегда просыпался раньше меня. Часто я замечала, как он смотрел на меня с великолепной кривоватой улыбкой, украшающей его губы.
За последний месяц участились нападения, а я обзавелась новой привычкой…