Кристина и неудачный день
Как я не люблю опаздывать на работу, просто конец света. Скольжу по гололёду на своих каблуках, пытаюсь успеть на автобус. Днём тепло буду красоваться в своих новых полусапожках, а утром сильный минус, вот и бегу, как курица на ходулях. В капроновых колготках создаётся впечатление, что ноги совершенно голые, под юбку поддувает морозный ветерок. Нос замёрз, небось, красный, как у нетрезвой снегурки. Прыжок на подножку автобуса, толчковая нога соскальзывает на зеркальной глади замёрзшей лужи, и я падаю с остановки прямо под автобус. Зажмуриваю глаза от страха, отдаваясь на волю судьбе, больно ударяюсь попой и ногой. Слышу дикий мужской хохот.
Жива. Затылком чуть ударилась. Открываю глаза. Перед моим красным носом подножка, я сама лежу под автобусом и там, наверху, в салоне общественного транспорта накреняются надо мной трое молодых парней. Один сигналит водителю о чрезвычайном положении, двое других ныряют за мной, подцепляют за руки и рывком возвращают в вертикальное положение, заталкивая в автобус.
Смеются все, хихикают даже старушки, и довольная физиономия водителя пялится в зеркало заднего вида. Чужие руки отпускают меня, и я колыхаясь на каблуках, уязвлённая и опозоренная плетусь в конец салона, чтобы забиться в угол и не смотреть на пассажиров. Благо, на следующей остановке набивается много людей, и я облегчённо расслабляюсь, стараясь смахнуть налёт воспоминаний.
Когда выхожу из автобуса, передвигаюсь в два раза осторожней, семеню по узкой дорожке голого парка. Меня обгоняют, иногда задевая, и я, расставляя руки в стороны для равновесия, балансирую на грани жизни и смерти. Несмотря на весь экстрим этого пасмурного утра ранней весны, добираюсь до нашего завода.
Мне крупно повезло. Я приехала из другого края и сразу устроилась на работу по профессии. Ювелиру сложно найти сейчас рабочее место, кустарей всё меньше, полным ходом идёт глобализация, и самые козырные места именно на крупных предприятиях или как наш заводик, маленький такой привесок крупной корпорации на территории мегаполиса. Получила официальную работу, сняла комнатку в общежитии, и вот уже два месяца свободная женщина, девушка, девочка, а для мамы до сих пор ребёнок. Я специально уехала от родителей, чтобы почувствовать свободу, стать самостоятельной и независимой. И не важно, что только вчера купила себе нормальных продуктов, а до этого сидела на пустой перловке, главное же, всё сама.
Прохожу через турникет, металлоискатель и сканер сетчатки, подсовываю глаз для входа в мастерские, резво выскакиваю в закрытый внутренний двор завода, где у входа в наш цех стоят мои знакомые девчонки, две из которых подруги, я с ними вместе проходила собеседование. Полноватая Соня двадцати лет, её устроила на работу тётя, и Катюха тридцать лет, но она маленькая и худенькая, все считают, что мы с ней одногодки, а я отпраздновала своё совершеннолетие как раз, два месяца назад и сразу сбежала из дома.
— Привет, — здоровается со мной не подруга вовсе, ярко накрашенная Лера, делая глубокую затяжку ментоловой сигареты. — Что покоцанная такая? Грохонулась на своих шузах за пятьдесят рублей»?
— Привет, Крис, — поздоровалась со мной Катя, заботливо поправляя мою трикотажную юбку. У неё материнский инстинкт срабатывает в моём присутствии. Я самый младший работник во всем предприятии. — У нас сегодня гости из корпорации, так что Саныч беснуется.
Саныч это наш мастер. Он женат, но это не мешает ему иметь с Лерой отношения. Сама лично видела ужасную, страшную сцену интима, и мне было стыдно за них. За это Лера меня и ненавидит, зато лысый Пал Саныч водит бровями, когда я встречаюсь с ним взглядом, и противно улыбается в свои густые усы. С Лерой у них редко получается, и мастер ищет себе новую пассию, для регулярных измен супруге.
— Полчаса уже мёрзнем, пока мастерскую убирают, — раздражённо фыркает Лера, — может отсосёшь Санычу, чтобы не прессовал.
— Хорошо сказать, — протягиваю я, кутаясь в курточку, — это когда опыта на роту солдат, пошла и отсосала, а я и не пробовала.
У Леры отвисла челюсть от моей наглости, девчонки, даже закадычные её подруги смеются. Думаю, от тумаков меня спасает именно Пал Саныч, который выглядывает на улицу и строго говорит:
— Заходите, Петрова, ко мне.
Мы медленно затекаем в мастерскую.
— Вот сейчас и попробуешь, — усмехается за моей спиной Лерка, а мне становится тошно. Я скорее уволюсь, чем с таким, как наш мастер.
Работницы проходят к своим железным ящичкам, и я меняю наконец-то обувь, осознаю, что натёрла ноги в кровь. У меня обувь на смену старая, лодочки потёртые, возможно, придётся в них возвращаться домой. Или потерпеть? Многих я сразила красотой своих новых полусапожек, длинной и стройностью ног? На потеху гражданам я напялила их!