— У нас тоже ничего квартирка. И на тесноту вроде раньше никто не жаловался, не знаю, как будет теперь, когда у меня родится ребенок…
— У тебя родится ребенок?.. — переспросила я, широко раскрыв глаза. — Что ты мелешь?
— Я говорю: когда у меня родится ребенок, у нас сразу станет чертовски тесно. Ребеночку ведь нужно много воздуха, верно?
— Да, конечно, но… о каком ребеночке ты говоришь?
— А откуда мне знать? Какой родится… — Глендзен пожал плечами и посмотрел на меня с жалостью, которой я, кажется, не заслужила. — Впрочем, существуют всего две возможности, — снисходительно объяснил он мне, как последней дурочке, — или мальчик, или девочка.
— Его маму вчера увезли в роддом, — вмешался Ясек. — Но пока еще ничего не родилось, мы только что там были.
— В роддоме?
— Ну да, — подтвердил Глендзен. — У нас не было физры, и Ясек пошел со мной за компанию.
Мы немного помолчали. Потом Глендзен сказал:
— Я вчера купил ванночку. А сейчас пойду за пеленками. Как ты думаешь, десятка хватит?
— Я с тобой, — вызвался Ясек. — Но, кажется, нужно еще какое-то барахлишко?
— У нас всего полно. Ползунки, распашонки… только пеленок маловато — эти детки, говорят, писают с утра до ночи.
— Это точно, — подтвердил Ясек таким тоном, будто сам вырастил по крайней мере пятерых.
— Послушай, Анджей… — не удержалась я. — А где же папа?..
— Папы нету. Его забрили…
— Забрили?
— Ну да. Призвали на военную службу, — снисходительно объяснил Глендзен и тяжело вздохнул: — Все на мою голову… Как бы только не было родовой травмы! Я рождался двое суток, — с гордостью поведал он и скромно добавил: — Но обошлось без последствий.
И снова уставился на мои унылые стены. А немного погодя сообщил:
— Купать малыша будет пани Шпулек.
— Почему? — удивился Ясек.
— Ну, первые дни мама, наверно, будет еще плохо себя чувствовать? — Анджей вопросительно посмотрел на меня.
— Безусловно, — подтвердила я.
— А ты сам, что ли, не можешь выкупать ребенка? Соседку нужно просить? — возмутился Ясек.
— Один я не возьмусь… — нахмурился Анджей. — Мне не справиться.
— Хочешь, я буду купать? — великодушно предложил Ясек. — Лишь бы родился.
— Ты в своем уме? — крикнула я.
— А что? Тоже мне, великое дело! Поставил мальца в ванночку, намылил, прополоскал, и готово!
— Новорожденного? Поставил? Да ты что! — воскликнул Анджей. — Он же на ногах не удержится!
— Точно… — спохватился Ясек.
В комнату ворвалась пани Капустинская.
— А ну, марш отсюда! Уходите! — закричала она, размахивая тряпкой. — Я буду натирать пол.
— Пошли, — пробормотал Ясек, стаскивая Глендзена с подоконника. — Пойдем к тебе, пора кончать дела.
— Какие дела? — поинтересовалась я.
— Мы убираемся, — ответил Анджей уже с порога. — Я мою окна, а Ясек переставляет мебель.
И они ушли.
— Дома ни за какие коврижки его не заставишь… — заворчала пани Капустинская. — А у Глендзенов — пожалуйста, задарма будет делать то, за что мать должна мне деньги платить. А это чего? — спросила она, поднимая с пола пухлый конверт. — Что-нибудь нужное?
В конверте лежало письмо, которое Агата вчера вечером написала Ане.
— Нужное.
Я уже читала это письмо, Агата показывала его мне сегодня утром, но теперь я еще раз перелистала исписанные странички.
Мне очень понравилось твое письмо, и я рада, что ты любишь читать. К сожалению, я не смогу тебе прислать ни одной из книжек моей сестры, потому что у нее они все только в черновиках.
Интересно, видела ли ты позавчера по телевизору выступление моего брата? Ты не представляешь, как этот мальчишка въедается нам в печенки!
Может быть, это чересчур сильно сказано, но вчера он, например, самым настоящим образом опозорил папу. Дело в том, что на телестудии Ясек был в папиной рубашке. На следующее утро мы все встали страшно поздно и как угорелые носились по квартире. Папа тоже носился как угорелый, даже побриться не успел.
Днем было очень жарко, и папа снял пиджак. Сидит он преспокойно за своей чертежной доской, корпит над очередным проектом, и вдруг в комнату входит секретарь партийной организации. Папа нам потом рассказывал, что секретарь долго смотрел на него в упор и наконец сказал: «Я прекрасно понимаю людей, которые стремятся как можно дольше оставаться молодыми, но вы, мне кажется, переусердствовали!» И тут только папа спохватился, что у него на рукаве рубашки красуется эмблема нашей школы. И стал во всех подробностях объяснять, откуда она взялась. Из его рассказа секретарю стало ясно, что у нашего Ясека нет ни одной собственной рубашки, и это вина не Ясека, а папы, потому что долг каждого отца обеспечить своего ребенка рубашкой.