– Что ты сделал?
– Не помню.
– Что ты сделал, Игорь? – прикрикнул охотник.
– Это было очень давно, папа. Зачем ты опять заставляешь меня вспоминать?… Я был совсем маленький. Вы легли спать. Мама как раз приехала из рейса, очень устала. Мы с сестрёнкой играли твоими спичками, охотничьими, помнишь их? Я сделал самолётик, и мы запустили его, а он никак не хотел гаснуть, он упал и всё горел и горел, он всё горел и горел… И я сказал сестрёнке, чтобы она быстрей ложилась спать, иначе нас заругают… И она легла на кровать, и я тоже, чтобы вы с мамой ничего не заметили. А потом был дым…
– Что было дальше?
– Дым. Я увидел дым, очень много дыма, и сказал сестре, чтобы она не вставала, лежала в кровати и ничего не боялась. Я пошёл на улицу, к колодцу, набрал воды, чтобы всё потушить… ведро было такое тяжёлое… но когда я побежал обратно, с этим ведром, всё было уже в огне! Я ничего не сделал, папа¸ ничего… Я не смог даже зайти в дом. Я ничего не сделал…
Охотник обнял солдата.
– Ничего, ты не виновен, слышишь? Ни я, ни мама, ни твоя сестрёнка не виним тебя. Ты не виновен.
– Я виновен. Когда меня повезли в детдом, я убежал. Сел на поезд, поехал, но меня нашли. Я выпрыгнул на какой-то станции, в лесу, потом сел на другой поезд, там меня и поймали. Я рассказывал об этом маме, но не знаю, слышала она меня или нет.
– Она слышала. Ты должен отпустить нас. Дай нам уйти. Послушай теперь меня. Ты будешь возвращаться снова и снова, в этот поезд, в этот лес. Снова и снова, к началу, пока нас не отпустишь. Нельзя жить прошлым, нельзя корить себя за то, в чём ты не можешь быть виновен. Иначе мы будем встречаться с тобой у этого поезда, в этом лесу… Сейчас ты должен жить дальше, своим настоящим, а нас – отпустить, и свою память – тоже.
– Я не смогу. Я никогда не смогу.
«Наши старые иголки опадают, но мы стоим вечнозелёными», – шумели вековые сосны.
– Хо-хо, ДМБ! Ты к нам что ли? Заходи, веселей поедем! – Иван встал поздороваться с новым попутчиком, подсевшим к ним на странной станции посреди тёмного уральского леса.