– Хорошо, пусть будет Глизе-667-це-це, – наугад предложил я.
– Это что? – не поняла она.
– Планета. В созвездии Скорпиона. В самой яркой части Млечного пути, прямо посередине.
– И далеко оттуда до Земли?
– Далековато. Двадцать световых лет.
– А там красиво?
– Очень. На этой планете светят три Солнца и можно дышать.
– Здорово! А по вечерам мы будем вот также сидеть и смотреть на звездное небо.
– Звучит красиво, но только вечеров там не бывает. Видишь ли, на одной стороне этой планеты всегда летний день, а на другой – зимняя ночь.
– Почему?
– Сейчас попробую тебе объяснить. Вот видишь – Луна. Она всегда обращена к Земле только одной стороной, а другую мы не видим. Вот. И эта планета также – всегда обращена только одной стороной к своим солнцам.
– Не будь же занудой, – улыбнулась она. – Мы полетим на ту сторону, где всегда лето и светят три Солнца.
– И ты проведешь со мной двадцать лет? – переспросил я. – Это если лететь со скоростью света?
– Откуда ты знаешь? Может быть, я готова провести с тобой всю жизнь?
– А как назовем наш корабль?
Она посмотрела на лунную дорожку на воде.
– Назовем его «Лунный путь».
– Почему? – спросил я.
– Потому что мы оба на него сейчас смотрим.
Как вы думаете, дрочил я на нее? Вы ведь уже давно хотите это спросить?
Дрочил, да! Еще как дрочил на ее фотки!
А помните, как те, кто были против большого освоения космоса, когда-то говорили, что важней сохранить то ценное, что у нас есть, чем растранжиривать свое время и силы на поиски другой планеты, пригодной для жизни?
Да, было дело. Жаль, я тогда ни *** не понимал, что они имели в виду.
Вселенная огромна, а человек в ней – ничтожен. В полной мере это осознаешь, только оказавшись в открытом космосе, когда с кораблем, а через него – со всем человечеством тебя будет связывать лишь тонкий фал, как пуповина с матерью, а главной заботой будет – следить, чтобы он не оборвался.
Второе, что ты поймешь – насколько Вселенная враждебна. Ты в тесном скафандре, в котором даже почесать ухо – задача для тертого калача. Для этого придется долбиться головой о шлем, а ведь нужно выполнить работу, чтобы спасти корабль и спастись самому. Громоздкий скафандр сможет защитить от открытого космоса на какое-то время, за которое придется успеть залатать пробоину и соединить разорванные кабели, осмотреть двигатели и батареи, но если в скафандре окажется хоть небольшая прореха – ты потеряешь кислород и задохнешься, тебя изжарит космическая радиация. Вселенная уничтожит тебя при первой же возможности, при первой же оплошности не простит слабину.
И тогда третье, что ты поймешь – насколько человек живуч. Как в нем сильно стремление жить и выживать, даже когда в этом мало смысла. Насколько человек вынослив и силен, даже когда он сам от себя такого и не ждет.
Гигантский голубой Нептун, освещенный узким полумесяцем, заслонял полнеба. По сравнению с ним Солнце – светило далеким фонариком, а Земля – и вовсе была затеряна где-то среди космической пыли. Корабль окружали бессчетные звезды и туманности, которые в действительности находились в десятках и сотнях световых лет отсюда – безумные расстояния, неподвластные человеку.
Впрочем, и колонизация Марса когда-то была фантастикой, а вот смотри-ка – человечество занесло ногу в одном шаге от края Солнечной системы. И глупо было бы умереть, забравшись так далеко. Хотелось жить.
– За**ись! Возвращаемся! – скомандовал Пятый, направляясь к люку. – Больше ни хера мы здесь не сделаем. Попробуем перезапуститься. Минус двести пятьдесят за бортом. Как тебе это? Если бы не вакуум – ты бы о**ел!
– Фу ты, черт.
Четвертый поспешил за ним, но раздувшийся скафандр не давал войти в отсек.
– Страви давление! Страви давление! – замахал борт-инженер. – Что ты делаешь? Угробишься, раздолбай!
Забравшись, наконец, в шлюз, космонавты захлопнули люк.
– Проверь герметичность, – скомандовал на рубку по рации борт-инженер.
– Нормально! – сообщила Шестая. – Молодцы. Открываю люк в жилой отсек. С возвращением, парни!
– Мы молодцы, слышь? – доверительно похлопал электроника по спине Пятый. – Должен тебе признаться, я тоже впервые в космосе. У нас неплохо получилось. Как тебе такое пробуждение?
– Как это, твою мать, впервые?! – обалдел Четвертый. – А зачем тогда сказал, что выходил дважды?
– А чтобы ты в штаны не наложил. Да мне и самому как-то спокойней было так думать. На тренажере я выходил дважды, понятно?
– Тогда давай-ка по-честному, – забеспокоился Четвертый. – Так далеко от Земли ты был когда-нибудь?