Капитан Стеклов в первый год своего трехлетнего контракта часто обходил территорию станции, всем интересовался, пытался разобраться и понять. Потом плюнул, чувствуя, что изменить что-либо он здесь не в силах. А в последнее время капитан вовсе не выходил из командного модуля – было незачем. Канистру с медицинским спиртом затащили прямо туда, и больше всего теперь его интересовало, чтобы по утрам ему приносили закуску, а по вечерам – приводили под руки отмытую и накрашенную девушку-уродку. На этом круг его интересов заканчивался.
Руководство «Атом-Юниверс» поставило начальнику станции сложную задачу – увеличить продолжительность жизни уродцев, чтобы снизить затраты на их воспроизводство. На Земле не понимали, почему вместо регламентных семи-восьми лет в условиях тяжелых работ те в среднем живут четыре или три года. Капитан Стеклов понял быстро – все чаще среди них происходили убийства и самоубийства, да и конвой обращался с рабочими без жалости. Тех, кто получал серьезные травмы, сразу усыпляли. Поэтому средняя длительность их жизни продолжала снижаться, а ведь именно от этого зависела рентабельность ядернотопливной станции. Работать без уродцев на краю Солнечной системы было бессмысленным – производство пришлось бы закрыть.
Командир конвоя Шатов, всегда сохранявший спокойствие и хладнокровие, сегодня был обеспокоен больше обычного. После вечерней «пятиминутки» в конце рабочей смены он остался в отсеке Стеклова на разговор.
– Что там? – спросил его Стеклов, листая одновременно два ежедневника, с земными датами и с местными сутками. – Черт возьми, с этим местным календарем я совсем путаюсь. Не могу я жить в таком режиме – это какой-то абсурд. Шесть часов спишь – двенадцать на ногах, опять шесть спишь. Солнце только взошло – уже село, что день – что ночь. Связь с Землей – как глухие телефоны. Как это можно терпеть?
Капитан привычным движением отодвинул ящик стола, достал два граненых стакана и потянулся к канистре.
– Там пошарь, – показал он Шатову рукой, – где-то лимон был последний.
Выпили. Стеклов – безразлично, Шатов – для храбрости.
– Сегодня уродцы третьей бригады напали на конвой. Я не стал докладывать при всех, – набрался духу Шатов.
Стеклов поднял глаза, тяжело вздохнул и начал постукивать по столу мизинцем. Эта противная манера раздражала.
– Черт возьми. Они ничего не боятся. Усыпи всю бригаду, – распорядился он.
– А что я скажу инженерам? – попытался отговорить его от абсурдного решения Шатов.
– Мне до инженеров – как до ***ды. Подождут новую партию. Вырастим. Делай, что говорят.
– Да это и не быстро. Генных заготовок и так мало, почти нет. Не успеем к приходу грузовика – не выполним кубатуру.
– **ево, но других предложений у меня нет.
– Давайте сообщим в компанию. Нам нужно больше конвоя на такое число этих тварей. Пусть с кораблем отправляют.
– Он уже вышел к нам, уже в пути. Думаешь, его будут возвращать? Да и людям – деньги надо платить. Знаешь, что тебе дословно шеф скажет?
– Знаю, знаю. «Вы не эффективное руководство, подумайте о своих контрактах». Я это уже слышал. Но все же…
– Я сам свалил бы первым же рейсом с этого **аного рудника, – доверительно признался Стеклов, – но ведь без гроша оставят… Дотяну еще год. На премии даже не рассчитываю. А что там будет делать дальше руководство – это их проблемы.
– А мне почти два года дослужить.
– Тоже не будешь продлевать?
– Не-ет. Нашли дурака.
В люк постучали.
– Товарищ капитан!
Вошел конвоир с окровавленным ножом в руках. Шатов вскочил, а Стеклов – вжался в стул.
– Уродцы сразу из трех бригад убили конвой! Бунт!
– Отключить абсорбент! Пусть углекислым газом задохнутся!
– Они уже здесь!
– Что там у нас? – обеспокоенно спросил у лейтенанта Шварца сержант, его младший сменщик, заступавший сейчас на дежурство в Центре управления полетами на Земле. – Что за беготня?
– Проблема на станции «Рубеж-61», – ответил Шварц. – Сегодня рано утром пришло сообщение, что там уродцы убивают людей. Сейчас приедет группа с «Атом-Юниверс» – будут что-то решать.