– Да, я знаю об этой войне. У нас в деревне живет Мозес, он пришел с запада, от океана, правда – один. Так он столько всего рассказывает – я даже не знаю, можно ли верить хотя бы половине. Как в пустыне цветы за ночь расцвели. Как он видел гиен с большим хвостом вместо ног, как пальмовый лист, которые плавают в океане и потом лежат на берегу. Ну, всякое. Мы обычно все хохочем, когда он начинает свои истории.
– Где он их видел?
– Кого?
– Гиен, с пальмовым листом.
– Не знаю. В океане.
– И он тоже плавал по океану? – Свана рассмеялась.
– Да не знаю, говорю же тебе.
– И у Мозеса тоже был пальмовый хвост?
– Какой еще хвост? Зачем?
– Ну чтобы плавать. С гиенами. А они не покусали его?
– Слушай, Свана, он тоже будет на обряде, вот сама его и спросишь. Мне-то откуда знать?
– А где твой тюрбан? – Свана совсем развеселилась.
– Какой тюрбан? У меня нет жены, – Иланде заулыбался.
– Почему?
– У нас всего шесть коров. Две козы, куры да ящерицы по двору бегают. Кто меня выберет?
– А почему у тебя нет пяти нижних зубов? Это у вас такой обряд – выбивать мальчикам по пять зубов, вместо четырех?
– Нет, нет. У нас так же, как и у вас – по четыре, а пятый я выбил сам, когда упал.
– Откуда ты мог так упасть?
– Да не важно, просто упал.
– Так говори теперь, раз начал!
– Я начал?
– Ну, говори.
– Ну, с осла.
– Как-как? Откуда упал? – расхохоталась Свана.
– Слушай, это было не смешно. Если захочешь, потом расскажу.
– Ну ладно. А все-таки интересно посмотреть гиен с пальмами вместо ног.
– Я сказал с хвостом вместо ног. Большим, как пальмовый лист, а вообще – без разницы. Я тоже смеялся, когда первый раз услышал.
С разговорами и шутками они дошли до деревни и стали прощаться, договорившись увидеться вечером у костра.
– Свана! – окликнула ее Оджечи, когда та вошла в деревню. – Ты где ходишь? Иди молоть кукурузу.
И Свана пошла к женщинам, которые размалывали зерна большими булыжниками, чтобы приготовить угощения к вечернему обряду.
5
Вечером, после посвящения, после танцев и праздничного ужина, молодые ребята из обоих племен собрались у малого костра. Девушки, с красно-коричневыми телами, окрашенными охрой, принесли на головах побольше сухих веток, и пламя поднялось выше человеческого роста. Пока мужчины общались с душами предков возле главного священного огня и далеко по саванне разносились их ритуальные песни и бой барабанов – женщины обсуждали последние новости в стороне, а у юношей и девушек было вдоволь времени, чтобы лучше познакомиться друг с другом. Ну и конечно, это было время для легенд и историй, а лучшими из них считались те, которые рассказывал Мозес.
Он пришел один, несколько сезонов назад. Высокий, худощавый, чужак, странник. Он скитался, по всей видимости, уже давно. Мужчины плохо приняли его, но разрешили остаться. Он построил небольшую хижину с краю, строил ее сам, чем вызвал немало смешков в свою сторону, но ни на что не обижался. Зато оказалось, что он умеет делать удивительной красоты клинки, и вообще множество поделок, так что голодным он никогда не был. В последнее время Мозес все чаще заговаривал, что собирается уходить дальше, а куда – не знал он и сам.
Подойти к священному огню Мозес сегодня не мог – он был другой крови, другого рода. Но молодежь охотно позвала его к себе.
– Мозес, Мозес! Давай сегодня про гигантские хижины в океане! Ты их видел?
– Мозес, давай лучше про дымящие повозки!
– Нет-нет, слушай, Мозес, ты мне рассказывал про то, как океан однажды стал кровавым, закипел, помнишь? А потом на берег выбросило мертвую рыбу и человеческие кости, помнишь? Расскажи еще раз нам всем.
– Ой, страшно, не надо про это, да ну вас.
– Давай, давай, Мозес. Кому страшно – идите к женщинам. Давай, Мозес, про кровавую рыбу!
Мозес улыбался. Всех ребят: и старших, и младших он любил, как своих детей, которых, по всей видимости, у него никогда не было.
Свана сидела рядом с Иланде.
– Вот и наш Мозес, про которого я тебе говорил утром. Сейчас он расскажет что-нибудь такое, что ты спать не будешь всю ночь. Его страшные истории – самые лучшие.
– Я тоже люблю страшные истории, – повернулась к нему Свана, – но лучше смешные. Про то, например, как кто-нибудь упал с осла и выбил себе пятый зуб, а потом не хотел признаваться.