– Надумал?
– Ага. Вот так бывает.
– И что, купили?
– Купили, только это отдельная история. Короче, поехали мы в магазин за накладной, с магазина на склад, а там народу – как дураков за фантиками. Тогда же дефицит – и там то же самое. Вот, стоят все, ждут, когда машины выкатывать начнут, дурдом. Мы очередь заняли, выезжает «Москвич», «сорок первый», а он мало того, что жёлтый, такой ядрёно-песочный, ещё и с царапиной на крыле. Мужик, который в очереди первый на него стоял – давай спорить: «Не возьму, почему жёлтый-то, почему с царапиной?». Тут из очереди выскакивает другой: «Я возьму!». Чуть, считай, не подрались между собой. В итоге, тот первый этот жёлтый «Москвич» с царапиной и забрал.
– Ну так взял бы следующий. Или нельзя было? – спросил Тагир.
– А ты как думаешь? Если бы не взял – вообще ни с чем бы уехал. В конец очереди бы его откинули – и всё, до свидания.
– А десять тысяч – это много? – заинтересовался Игорь.
– Как тебе сказать? – задумался Иван. – Это очень сложно сравнить. Всё ведь было по-другому. Вот, стакан газировки в автомате копейку стоил. Сигареты отцу я ходил за семьдесят копеек покупать, и столько же трёхлитровая банка сока стоила.
– Ага, детям сигареты продавали!
– Конечно, продавали. Скажешь, что отцу – и продавали. Всё было на вере, вот вам-то сейчас сложно понять. Даже в автобус заходишь – сам деньги в кассу кладёшь, сам билет берёшь. Сколько проезд стоил – не помню, а вот мяч четыре рубля стоил, это я помню. Настоящий мяч, натуральная кожа, а не барахло. За сорок рублей мы купили мне велосипед, и, не поверите, калькулятор тогда тоже стоил столько же – сорок рублей, сам видел. И джинсы стоили столько же – сорок рублей, если достать сможешь. И вот как сравнивать тогда и сейчас, сколько это было – десять тысяч?
– Ну, так и какую машину вы тогда взяли? – вернулся к теме калмык.
– А вот, слушай. Подходит наша очередь, и объявляют: «Всё, кончились, приходите через неделю». Народ давай галдеть: «Да как же так!», и тут раз – новое объявление: «Ещё один есть, кто следующий?». Отец-то как ломанулся вперёд: «Я!». И выкатывают – вы представляете? – «Москвич» «двадцать один сорок – эс-эл»! Знаете такой? Люкс! – с увеличенным клиренсом, в бежевом салоне, с новой приборкой. Красивый, просто обалдеть! Батя как вцепился в него: «Моё! Моё!». И вы представляете – почти двадцать лет на нём отъездили, я сам на нём по молодости ездил, и он сейчас всё ещё в гараже стоит на ходу. Вот, такие машины делали. А сейчас до миллиона не дохаживают.
– А у нас машин не было. И дорог не было, все на лошадях, – вспомнил детство Тагир.
– А ты откуда? – спросил у Тагира дембель.
– Я калмык, но родители из Узбекистана, я даже по-узбекски немного понимаю. «Салом, сиз мехмонлар биз».
– Это что?
– «Здравствуйте, мы к вам в гости». Ты бы знал, как узбеки любят ходить в гости! Ой-ой-ой! У нас там осталось много знакомых.
– А ещё что-нибудь скажи.
– Что ещё?.. «Коп билган оз созлар».
– А это что значит?
В купе постучали. Тагир приоткрыл дверь.
– Мужчины! – заглянула проводница из вагона-ресторана. – Берём свежую выпечку, пиво, семечки!
– Будем пиво? – предложил Иван своим попутчикам.
– Я пока нет, – отказался Тагир.
– Я бы сначала поел, – устало потянулся дембель. – А что есть в ресторане?
– Всё есть, – ответила проводница. – Супчик, второе, салаты, выпечка.
– Тогда я приду.
– Приходите. А то могу принести.
– Придём, придём, спасибо.
Проводница ушла. Тагир закрыл дверь.
– А как у тебя родители в Узбекистане оказались, если ты калмык? – продолжил Игорь.
– Так в войну всех калмыков выселяли, не слышали об этом?
По вагону прошла мелкая дрожь, и состав стал сбавлять скорость. Радио, которое чуть слышно играло в купе, замолчало.
– Что там? Поди, опять остановка? – удивился дальнобойщик.
– Вроде нет, – ответил Тагир, – долго ещё не должно быть остановок.
– А радио чего выключили?
Посмотрели в окно. Лес.
– А что значит – выселяли? Я, правда, не слышал. У меня и калмыка ни одного знакомого нет.
– Это было во время Второй мировой. Всех калмыков записали во врагов и семьями грузили на эшелоны, как скот, понимаешь – и в путь. Кого на Урал, кого в Сибирь, а кто-то в Ташкент попал, как мои родители. И это считалось хорошо, потому что до Сибири не все доехали.
– Я не знал.
– Вот так и было. Представь, прожил ты всю жизнь в степи – и тут раз, тебя грузят в вагон и везут на Ямал. Двужильный – сломается. Потом уже, значит, все стали возвращаться в Калмыкию, а мои родители только вот, в восьмидесятые уехали, когда Союз разваливаться стал.