С самого твоего первого появления я испытывал дикое отвращение. Выскочка всезнайка Грейнджер.
Ты вечно ошивалась возле Поттера. Избранный, мальчик, который выжил. Знаешь даже после выпуска он меня бесит. Только он. Даже Уизли не так сильно меня раздражал, хотя теперь ты ЕГО жена.
Я понял одну вещь. Одну очень отвратительную и мерзкую вещь, которая всё время преследовала и продолжает преследовать меня. Я завидую Поттеру. Да, да, уверен, сейчас ты от души посмеялась, Уизли. Мерлин… Но это, блять, так. Вспомни свои же слова, когда мы пришли на тренировку, а там уже были Гриффиндорцы, помнишь?
«Зато в Гриффиндоре никто не покупал себе место. Всех взяли за способности». Я идеально помню это, чёрт. Почему только твои слова задевали меня? Как же я был зол на тебя, Грязнокровка. Ты даже не имела понятия сколько я тренировался, чтобы быть Ловчим. А тут…Какой-то выскочка-первокурсник, которому даже сама Профессор Макгонагалл подарила метлу. Надо же…»
От прочитанного появилось очень неприятное чувство внутри. Стыд. Они были совсем маленькими, видя друг друга лишь самую малость настоящими. Гермиона почувствовала, как краснеют щёки, когда в памяти подробно всплывали эти моменты, эти слова, которые они произносили с пренебрежением друг к другу. Быть может сейчас она не сказала бы так.
« У этого Поттера было всё. Даже ты, Грейнджер. Постоянно спасала его задницу от очередной тупой выходки, которая наверняка стоила бы ему жизни, если бы ты не была рядом. Ты хоть раз думала о себе? Как и о тебе никто не думал. Никто из твоих дружков, не подумал о тебе. В отличии от меня.
Помнишь матч по квиддичу? Конечно, помнишь, твой драгоценный Гарри едва не погиб. Помнишь, что я сказал тогда? Если бы не мои слова, ты и твоя компания не задумались бы об этом. Возможно, тебя бы не было уже.
По правде сказать, ты меня почти удивила на уроке у Слизнорта. Я ещё долго думал, что амортенция дала такую комбинацию не просто так. Глупо с моей стороны, ведь ты так влюблённо смотрела на Уизли. Сколько ты плакала из-за него прежде, чем до этого идиота дошло? Уверен, что он и сейчас доводит тебя.
Впрочем, я рад, что он хоть на что-то решился в этой жизни.
Ты, наверное, уже устала читать этот бред сумасшедшего, поэтому думаю пора перейти к сути.
Я люблю тебя, Грейнджер. С третьего, мать его, курса. Каждый раз просыпаться и засыпать с мыслью о тебе, если бы ты знала как это ужасно тяжело. Я чувствовал себя, как влюблённая школьница, когда ты задерживала на мне взгляд дольше минуты. Каждый раз улыбался в ответ, когда видел твою улыбку, хоть ты и не видела этого. Только ради этого я возвращался в этот Хогвартс.
И каждый, грёбанный раз, ломаться, потому что я не мог поверить в осознание этого факта. Что из-за какой-то Гриффиндорки из маггловской семьи, я не могу спать ночами. Как же я хотел врезать Поттеру и Уизли заодно, когда ты плакала из-за них. Твои глаза…Они прекрасны, Грейнджер.
На Святочном балу, чёрт, как же ты была красива. Краму повезло, что он пригласил тебя. Пожалуй, здесь мы с Уизлем оба облажались, когда не нашли сил пригласить тебя. Хотя, кажется, что он и не хотел. Я не мог перестать смотреть, как ты проводишь этот вечер, но ты, конечно, не замечала моего пристального взгляда. И, О Мерлин! Стоило мне выйти из зала, как я вижу плачущую Грейнджер на ступеньках. Это ведь Уизли довёл тебя, так?
Если бы ты только знала, как я жалею о том, что молчал. Что не нашёл в себе сил переступить свою гордость и раздутое эго и сказать тебе раньше. Глупый мальчишка, вот кем я был. Быть может ты была бы сейчас здесь со мной, а непонятно где. Возможно, всё было бы иначе, а быть может и нет.
В любом случае просто знай, что я до сих пор люблю тебя. Я до сих пор мечтаю обнять тебя, почувствовать тебя рядом. Чёрт возьми, я люблю Гермиону Грейнджер. Твою мать…Я люблю тебя. Я так сильно люблю тебя, Гермиона…»
Последнюю строчку было довольно трудно разглядеть, так как неведомой силы поток слёз полился из глаз волшебницы, обжигая щёки. Сколько всего сейчас бушевало в ней. От безумной ненависти к этому человеку, до равной по силе любви, которая была взаимна все эти годы. Всё это время она бежала от этого и, казалось, что, любовь к Рону, всё исправит. Как же Грейнджер ошибалась. Все слова в этом письме будто бы силой окунули её в прошлое, показав всё под другим углом, больно ударив девушку по голове и вернули в реальность. Грейнджер содрогалась от рыдания, кусала губы и скулила, как брошенный щенок.
Малфой залез ей по кожу, добравшись до самой души, открыв то, что девушка никому и никогда не говорила. Он увидел её насквозь, увидел всю её. Настоящую Гермиону, о которой она сама хотела забыть. Ей всегда казалось, что это неправильно испытывать симпатию к человеку, которого она ненавидела и думала, что эта ненависть взаимна. За всем этим и правда крылись какие-то чувства, настолько сильные, что от одной мысли обо всём этом спирало дыхание, а сердце прекращало слушаться.
Девушка, повалившись на бок и обняв себя за плечи, жадно хватала ртом воздух, стараясь успокоится. В её голове всё ещё звучали строчки из письма:
«В любом случае просто знай, что я до сих пор люблю тебя. Чёрт возьми, я люблю Гермиону Грейнджер. Твою мать…Я люблю тебя.»
— Малфой…— хрипло прошептала она, вновь взяв пергамент в руки. Единственное чего ей хотелось сейчас, так это увидеть юношу. Глядя на каждое слово, выведенное чёрными чернилами, в голове уже чётко вырисовывался образ Малфоя. Но не того зализанного, белобрысого наглеца, а взрослого мужчины. Взрослого не только внешне, но и внутренне. Образ того, кого она всё ещё безумно сильно любила.