- Ты не виноват, - еле сдерживая слёзы, сказала Милена, - Мы все совершаем ошибки, все неидеальны. Никто не знает, чем может обернуться каждый наш шаг для окружающих и даже для нас самих.
- Знаешь, мне иногда кажется, что все проклятия Снежкиной сестры сбылись. Можешь считать меня сумасшедшим, но как она и желала мне, все люди, которых я любил, умерли за какой-то десяток лет. И хотя это выглядит как паранойя, я ужасно боюсь за Аринку. Так что ты подумай хорошенько, прежде чем становиться моим близким человеком, - последнее было сказано с горькой усмешкой.
- Я не боюсь, - Милена подошла к нему и положила руку на плечо, - Та девочка была неправа, а значит, её слова не могли причинить тебе зла. Она стала взрослой, поняла, что к чему и простила тебя. Что же касается твоих потерь, то от этого никто не застрахован. Это судьба просто, а не какое-то твоё личное наказание.
- Спасибо за поддержку. Ну, давай вербу. Поставим, да ехать пора.
Всю обратную дорогу Милена пыталась осмыслить его исповедь. Сам Ярослав тоже молчал. Наверное, исчерпал лимит общения за этот день, либо снова невольно погружался в свои воспоминания, которые всколыхнул сегодняшний разговор. Милена поверила его рассказу. Потрясала глубина его переживаний и то, что они живы до сих пор. И с какой же нежностью он говорил о Снежане. Не оставалось сомнений, что Ярослав её действительно любил и что даже будучи мальчишкой смог оценить и понять. Милене было даже горько, что ей такой чистой и нежной любви в жизни не досталось. К ней Ярослав испытывал другие чувства, более земные что ли. Да и испытывал ли вообще. Её уверенность в этом пошатнулась. Она всего лишь ему подходит. Да уж, невесело. Так и до ревности к давно умершей сестре недалеко.
- Ты очень её любил? - всё-таки задала вопрос Милена, когда они собирались ложиться спать.
Ярослав сразу понял о ком идёт речь.
- Скажем так. Я её любил. Не понимаю я эти сравнительные степени "очень", "не очень", если говорить про любовь. Либо любишь, либо нет, третьего не дано. Я вообще только её и любил в своей жизни до недавнего времени.
- А сейчас? - спросила Милена, и кажется, сердце перестало биться в ожидании ответа.
- А сейчас у меня появилась ты. Если бы ты только знала, как я счастлив этим. Я уже и верить перестал, что когда-нибудь встречу женщину, которую смогу полюбить, и которая ответит мне взаимностью.
- Почему? - удивилась Милена, - Никогда не думала, что ты испытываешь дефицит женского внимания.
- Ну и что, что не испытываю. Может быть, мне легче, чем другим, найти, с кем провести время, но встретить своего человека тоже непросто. А жить с кем-то ради удобства - сомнительное удовольствие. И вообще, я ей тут в любви признаюсь, а она выказывает какое-то странное недоверие, - в шутку возмутился Ярослав, - Нет бы, взаимностью ответила!
- Отвечаю. И хотя ты без моих слов все давно знаешь про мою взаимность, но так и быть, буду соблюдать все формальности и отвечу ответственно и официально. Ярослав Демидов, я тебя люблю.
- Ну вот и договорились, - весело отозвался он, - А теперь иди сюда влюблённая в меня любимая женщина и показывай, как ты меня любишь.
- Ещё и показывать? Сколько церемоний то. А как это?
- Всё тебя учить надо! Ладно, так и быть, сам покажу. Перенимай опыт.
И совсем скоро веселье сменилось обжигающей страстью. И каждый старался показать всю силу своей любви, подарить всю нежность, которая бурлила и плескалась, выливаясь потоком самых сокровенных ласк, прикосновений и слов.
***
Эта страстная неделя оказалась самой счастливой в его жизни за последний десяток лет. Милена, смеясь, называла его бесстыжим грешником. А он не соглашался с тем, что он бесстыжий. Грешик как грешник. Он же всего лишь мужчина. Зачем же тогда его искушать такой соблазнительной Евой? Вряд ли Господь возлагает большие надежды на его стойкость. Ярослав прибывал в эйфории. Все точки над и были поставлены. Кто бы мог подумать, что Лена станет ещё очаровательнее, обаятельнее и нежнее после его признаний в любви. Она не могла не видеть его чувств и до этого объяснения. Наверное, это правда, что женщины любят ушами.
Ярослав нисколько не жалел, что рассказал ей о Снежане. Насколько же легче стало от этого на душе. Он ведь ни с кем не обсуждал свои чувства, страхи, переживания, связанные с той трагедией. Ярослав даже и не подозревал, окунувшись в свою новую жизнь, во все заботы, хлопоты и рутину, что случившееся до сих пор лежало камнем на его душе. И только после разговора с Миленой он смог от этого камня освободиться. Снежка его отпустила. Теперь он сможет жить нормальной человеческой жизнью, ему больше не надо бороться с вечным страхом неминуемой очередной катастрофы в его жизни. Ведь он, и правда, невольно поверил тем проклятиям сестры Снежаны, когда вслед за мамой погибла Маша, а его семья развалилась. Он, как мог, прятался от этих страхов, гнал их от себя, убеждал логическими выкладками, что подобная чушь только в сказках бывает. Но страх этот никуда не уходил, заставляя сходить с ума от каждого неотвеченного звонка няни или Татьяны Ивановны, или вздрагивать и с ужасом хватать трубку от внеплановых. Он и о любви то Милене боялся говорить, надеясь обмануть судьбу, чтобы та не прознала и не сделала из неё следующую жертву. И вот после этого Вербного воскресенья Ярослав вдруг понял, что освободился от этого тихого ужаса, потому что отныне он прощён. Судьба его простила, и теперь всё будет хорошо.
- Ярослав Михайлович, мне с тобой поговорить надо, - прервал поток его мыслей начальник службы безопасности.
- Это срочно? До понедельника не подождёт?
- Боюсь, что нет.
- Ну, хорошо. Проходите, садитесь и излагайте, - сказал Ярослав стараясь скрыть досаду.
Хотелось домой, а не слушать рассказ о том, как работники курят в неположенном месте или, что кто-то по рассеянности утащил домой ключ от сейфа или кабинета. Каких-то реальных ЧП у них не случалось. Но Николай Львович Ширяев очень серьёзно относился к своим обязанностям, и страшно обижался, когда кто-то не осознавал всей важности его работы. При этом все выявленные случаи нарушения порядка преподносились как раскрытие преступления века. Но при всех своих недостатках работу свою Львович выполнял на пять с плюсом, да и к Ярославу относился по-отечески. Николай Львович работал тут ещё при Маше и Вадиме, и Ярослав мог рассчитывать на его преданность и компетентность, если уж действительно что-то случиться. Львович один из немногих, кто обращался к нему на "ты", Ярослав же себе такого не позволял, учитывая разницу в возрасте.
- Я Вас слушаю, - поторопил он Львовича.
- Дело в том, что ко мне обратился Котов - наш айтишник. По его мнению кто-то готовится грамотно обчистить все счета фирмы.
И Ширяев поведал о том, как это технически возможно сделать.
- Кто это может быть, я пока не знаю. Мы сможем поймать злоумышленника только тогда, когда он начнёт переводить деньги с наших счетов на подставные фирмы. И случиться это не завтра, как Котов говорит. Время у нас есть.
- Важно успеть найти вора до того, как он осуществит свою задумку.
- Найдём. Дело времени. Вор ведь не знает, что мы в курсе его делишек.
- Всегда знал, что могу на Вас положиться, - сказал Ярослав, - Я же со своей стороны постараюсь обеспечить неприкосновенность наших счетов для третьих лиц.
- Попробуй. Только вора не спугни. Лучше сейчас выявить заразу и придавить. А то притаится, а потом вылезет в момент, когда мы будем наиболее уязвимы.