— Обязательно, — пообещал Рик. Он светился такой радостной уверенностью, что было почти больно наблюдать за ним, когда из задней комнаты раздался мучительный стон, и Рик сразу изменился в лице:
— Мать?
Я отложила ложку и поднялась из-за стола, когда Эйрин снова застонала и начала бормотать что-то захлёбывающимся голосом.
— Лежит она, не встаёт, — Хальда утёрла глаза, — только ношу ей поесть да попить, убираю за ней…
— Ей хуже? — помолчав, спросил Рик. Я никогда не видела его таким несчастным.
— День ото дня хуже, — тяжело вздохнула служанка.
Рик застыл, прикрыв глаза и будто собираясь с мыслями, затем резко повернулся и направился к матери. Я хотела пойти следом, но Хальда удержала меня за рукав:
— Не надо, госпожа Ания. Она… госпожа Эйрин сейчас не в себе. А если ваши карие глаза увидит… Вы же из чёрных драконов?
Я безмолвно кивнула.
— То-то и оно.
Не иллюзию же теперь накладывать, промелькнула мысль.
Мне бы вернуться за стол и доесть расхваленный грибной суп, а заодно и молока выпить, но аппетит куда-то подевался, и я, не зная, что делать, подалась к двери. Выйду, подышу свежим воздухом, может, легче станет. За спиной слышался мягкий, успокаивающий голос Рика — похоже, он неплохо справлялся со своей матерью. Что ж, надеюсь, ей полегчает. А если не полегчает, придётся мне использовать неучтённый артефакт. Хотя я хранила его совсем для другой цели…
Открыв дверь, я немного постояла на пороге, чувствуя странное волнение. Будто меня ждал сюрприз — вот только приятный или неприятный? Повинуясь порыву, я всмотрелась вдаль. И с изумлением увидела приближающуюся со стороны леса высокую фигуру в чёрном.
— Каэм… Что ты здесь делаешь?
У меня не было ни одного разумного предположения, зачем он свернул обратно на полпути в Илитану, пока брат не подошёл ближе и не протянул мне два пузырька.
Один с красным, другой с прозрачным содержимым. Горлышко первого было обёрнуто полоской пергамента с символом ирринь. О, это был редкий символ в эхмере! И означал что-то необыкновенное.
— Осторожнее бери, сестра, — невозмутимо проговорил Каэм, — не урони. Красный пузырёк — драгоценность побольше целой сокровищницы золота.
Я в растерянности прижала пузырьки к груди:
— Что я должна с ними сделать?
— Отдай своему жениху. Пусть он напоит мать сначала красным зельем, а затем прозрачным, — велел Каэм. В манерах его сквозило скрытое довольство собой. — Первое должно привести её в себя. Второе — влить в неё силы.
— Ты их оба сделал сам? — Я жадно разглядывала подношения, не в силах поверить, что всё так просто.
— Нет. Иначе я бы сразу полетел с вами. Меня только что на полпути встретил почтовый голубь от Тилена с вот этим, — брат кивнул на прозрачный пузырёк. — Я заранее попросил его сварить сильнейшее зелье.
— Ах вот оно что! Послушай… а ты сам не хочешь зайти? — Едва сказав эти слова, я тут же поняла, сколь неуместно они прозвучали. Каэм покачал головой, и улыбка слегка приподняла уголки его губ.
— Нет, Ания, мне нечего делать в этом доме. Жду тебя в замке Ирр.
С этими словами он повернулся и зашагал прочь. Я проводила его взглядом, вспомнив, как много часов Каэм провёл в созданной для него лаборатории во дворце. Ни слова сожаления о том, что причинил зло родителям Рика, но поступки… поступки говорили за себя.
Вернувшись в дом, я заспешила в комнату Эйрин. Та сидела на кровати, держа Рика за руку, с умиротворённым видом, и на миг я заколебалась. Может ли статься, что красное зелье навредит больной драконессе, а не окажет ей пользу? Но затем я вспомнила слова Хальды о том, что Эйрин становится день ото дня хуже, и сомнения исчезли. Я протянула Рику пузырёк.
— Дай своей матери вот это.
Он с сомнением взглянул на красную жидкость, бултыхавшуюся внутри, однако принял мой дар.
— Ани, а ты уверена…
— Рик, — прервала я его, — сделай, как я прошу. Ей станет лучше. Это зелье мастера, которому я доверяю, как ты доверяешь мне.
Несколько мгновений Рик смотрел мне в глаза, а затем кивнул. Вложил в слабую руку своей матери красный пузырёк, заставил её поднести его ко рту и выпить до единой капли.
— А теперь этот, — я протянула следующий.
После того, как Эйрин выпила красное зелье, взгляд её обрёл некую осмысленность, а прозрачное зелье вызвало у неё на щеках слабый румянец. Она вдруг подняла голову, оглядела меня с ног до головы и поинтересовалась: