– Чего вы желаете, милорд? – спросила я его.
– Ты знаешь, – страстно ответил он.
– Но здесь множество женщин, а у меня есть муж.
– Я желаю только одну.
– Будьте осторожны, – поддразнила я его. – Это – государственная измена. Ваша повелительница будет крайне недовольна, услышав такие слова.
– Сейчас мне нужно только одно: чтобы я и ты были вместе.
Я покачала головой:
– Есть в замке одна комната – на вершине западной башни. Она никем не посещается, – настаивал он.
Я повернулась, чтобы идти, но он схватил меня за руку, и желание охватило меня, желание, которое мог вызвать во мне только он.
– Я буду там в полночь… я буду ждать, – страстно прошептал он.
– Можете ждать, милорд, – отвечала я.
Кто-то всходил по лестнице, и он быстро ушел. Боится, подумала я со злостью.
Я не пошла ночью в ту башню, хотя мне было трудно удержаться. Мне доставило удовольствие представлять, как он в нетерпении ходит вниз и вверх по лестнице.
Встретив меня наедине в следующий раз, он был беспокоен и упрекал. Поначалу мы не могли остаться вдвоем: он обменивался любезностями с гостями. Но, несмотря на это, он проговорил:
– Я должен поговорить с вами. Мне нужно вам многое сказать.
– Пожалуй, если это ненадолго, – отвечала я и пошла в уединенную комнату.
Он схватил меня и попытался сломить мое сопротивление поцелуями, однако я заметила, как он предварительно закрыл дверь.
– Нет, – запротестовала я. – Не сейчас.
– Да, – возразил он. – Сейчас! Я слишком долго ждал. Я не могу ждать дольше ни секунды.
Я знала свою слабость к нему, вся моя решимость испарялась, стоило ему лишь прикоснуться ко мне. Я всегда знала, что нуждаюсь в нем так же сильно, как и он – во мне. Было бесполезно сопротивляться желанию.
Он торжествующе смеялся, и я смеялась тоже. Я знала, что это временная уступка с моей стороны. Я еще возьму свое.
Удовлетворенный, он сказал:
– Ах, Леттис, как мы нужны друг другу!
– Я обходилась без тебя прекрасно эти восемь лет, – напомнила я ему.
– Восемь потерянных лет! – вздохнул он.
– Потерянных? О, нет, милорд, вы далеко продвинулись в завоевании доверия королевы за это время.
– Любое мгновение, проведенное без тебя, – это потерянное время.
– Ты говоришь со мной как с королевой.
– Леттис, будь благоразумна.
– Именно такой я и собираюсь быть.
– Ты замужем, я – в таком положении…
– Ты в состоянии надежды брака с королевой. Говорят, что самое страшное – потерять надежду. Не это ли происходит и с тобой? Ты так долго и отчаянно ждал, что теперь ищешь кого-нибудь, с кем мог бы встречаться на короткое время и кто находил бы твои чары неодолимыми.
– Ты знаешь, что это не так, и тебе известно мое положение.
– Я знаю только, что она держала тебя в ложной надежде много лет и все еще продолжает держать. Вряд ли они оправданны, или ты все еще надеешься?
– Настроение королевы непостоянно.
– Мне ли не знать об этом! Ты забыл, что я была я немилости восемь лет? Разве ты не догадываешься почему?
Он притянул меня к себе.
– Тебе нужно быть осторожным, – еще раз предупредила я. – Однажды она уже заметила.
– Ты уверена в этом?
– Отчего бы тогда мне был заказан путь ко двору?
Он засмеялся. Самоуверенно, не сомневаясь, что он может поступать с нравящимися ему женщинами как заблагорассудится.
Я отодвинулась, и он немедленно сменил тактику и стал нежным, упрашивающим любовником.
– Леттис, я люблю тебя… тебя одну.
– Тогда будем вместе, и скажи об этом королеве.
– Ты позабыла о своем муже…
– Значит, он заставляет тебя держаться возле королевы?
– Если бы не он, я бы женился на тебе и тем самым доказал бы тебе мою любовь.
– Но, к твоему счастью и удобству, он – есть. Ты же сам знаешь, что не осмелился бы сказать королеве, что произошло между нами.
– Да, я бы никогда не сказал ей. Но если бы я мог жениться на тебе, я бы когда-нибудь открыл ей правду.
– А так как женщина не может иметь двух мужей, ты не можешь жениться на мне. А если королеве станет известно о наших отношениях, ты понимаешь, что последует. Я буду вновь сослана. Тебе грозит короткая немилость, а затем вновь любовь королевы. Это – одно из твоих великих достижений, полагаю. И то, что я пришла сюда…
– А потом ты поняла, что мы нужны друг другу, и любовь захлестнула нас.
– Я просто наслаждаюсь, потому что в некоторых отношениях ты мне идеально подходишь. Но я не желаю, чтобы меня то привлекали к себе, то бросали, когда я становлюсь неинтересна, будто я какая-то девка.
– Тебя никак нельзя принять за девку.
– Надеюсь, что это так. Но, по всей видимости, ты подумал, что со мной можно обращаться подобным образом. Этого более не повторится, милорд.
– Леттис, пойми, я желаю жениться на тебе более всего на свете… я говорю это тебе. И однажды я сделаю это.
– И когда же?
– Ждать недолго.
– А мой муж?
– Предоставь это мне.
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду, что никто не знает, что может произойти. Будь терпеливой. Мы с тобой созданы друг для друга. Я знал это с первой нашей встречи. Но ты была замужем, и что я мог сделать? Ах, Леттис, если бы ты не была замужем, все могло бы быть по-иному. Но ты вернулась ко мне, и должна быть со мной. Я не собираюсь упустить тебя еще раз.
– Ты должен отпустить меня сейчас, или меня хватятся. Если это случится или если за мной шпионят, это дойдет до ушей королевы. И тогда я не желала бы быть на твоем месте, Роберт Дадли. Да и мое место не будет комфортным тоже.
Он открыл дверь, но задержал меня в объятиях и обнял так яростно и страстно, что я подумала было, что мы начнем все сначала. Однако он внял моему предупреждению и позволил мне уйти.
Я пробралась в свою комнату, крадучись. Отсутствие мое не могло быть незамеченным. Я предполагала, что многие из фрейлин заподозрили, что я была с любовником, и я с удовольствием воображала себе их шок, если бы они узнали, кто этот любовник.
Погода стала более прохладной; при замке были устроены душевые и купальни, и вся компания находилась в превосходном настроении. Мы не виделись с Робертом наедине, но часто виделись в компании – он постоянно держался при королеве. Они вместе охотились, проводя в лесах целые дни до сумерек, а когда они возвращались, для Елизаветы устраивались пышные зрелища. Изобретательности Роберта не было предела, но он постоянно находился в напряжении и настороженности, ибо при любом неблагоприятном изменении настроения королевы все его усилия пропали бы даром.
В тот день был устроен водный праздник для увеселения королевы по ее возвращению в замок. Праздник был наиболее эффектен в темноте, так как таинственность и прелесть всей сцене придавали горящие повсюду факелы. На этот раз приветствовать королеву должны были Морская дева и человек в маске Ориона, сидящий верхом на дельфине. Как только появилась королева, наездник на дельфине начал декламировать стихи, превозносящие добродетели королевы и радость в замке Кенилворт по поводу того, что королева посетила его. Орион, после первых строф хвалебного гимна, позабыл остальные, что привело королеву в веселое расположение духа. Под хохот присутствующих он стянул маску, из-под которой показалось его красное потное лицо.
– Я – не Орион, – прокричал он в отчаянии. – Я – честный подданный Вашего Величества, Гарри Голдингэм.
Наступила тишина. Роберт в ярости смотрел на виновника, но королева расхохоталась и закричала:
– Честный Гарри Голдингэм, ты так рассмешил меня, что я провозглашаю: мне твое представление понравилось более всего!
Тогда Гарри Голдингэм слез с дельфина и был весьма доволен собой. Он заслужил одобрение королевы и, вне сомнения, рассчитывал теперь на особую милость своего повелителя, графа Лейстера.
В течение того вечера королева вновь и вновь вспоминала смешной эпизод и сказала Роберту, что никогда не забудет того удовольствия, которое получила в Кенилворте.
Я была уязвлена преданностью и любовью королевы к Роберту. Это значило, что он никогда не освободится из-под ее власти.