– Когда я вырасту, – провозгласил мой сын Роберт, – то я буду стремянным королевы.
– Тогда не остается ничего лучшего, чем последовать примеру моего дяди Лейстера, – сказал Филип Сидни.
Он рассказал нам кратко даже об искусстве обращения с лошадьми, которым владел его дядя и которое он мог наблюдать. В практике дяди были специальные французские приемы, доведшие его искусство до совершенства. После Варфоломеевской ночи Лейстер вызвал некоторых французских объездчиков лошадей, которые потеряли в ту роковую ночь и хозяев, и заработок, однако они были, как сказал Роберт, чересчур высокого мнения о себе и требовали чрезмерной платы.
– Тогда, – продолжал Филип, – мой дядя решил поехать за объездчиками в Италию. Они не столь заносчивы, как французы. Во всяком случае, мало есть на свете людей, которые могли бы научить моего дядю обращению с лошадьми.
– Королева собирается выйти замуж за вашего дядю? – спросила вдруг Пенелопа.
Наступила тишина. Филип смотрел на меня.
– Кто мог сказать тебе, что она собирается? – спросила я.
– Ах, миледи, – с укоризной отвечала за нее Дороти, – все об этом говорят.
– О высокопоставленных людях всегда были и будут слухи. Самое достойное – постараться не слушать их и не верить им.
– А я думала, нам следует все видеть и слышать, что нам говорят, и никогда не закрывать ни глаза, ни уши, – настаивала Пенелопа.
– Уши и глаза должны быть открыты для правды, – высказался Филип.
И он продолжил рассказ о своих приключениях в чужих странах, и дети, как всегда, слушали его как зачарованные.
Позже я увидела Филипа с Пенелопой гуляющими в саду и еще раз подумала о том, как они наслаждаются обществом друг друга, несмотря на то, что Филип – молодой человек за двадцать, а Пенелопа – девочка тринадцати лет.
В день ожидаемого прибытия королевы я была в нетерпении. Как только должна была показаться кавалькада – а впереди должны были ехать скауты, чтобы дать мне знать – я с сопровождением должна была выехать вперед.
Я получила предупреждение. Одета я была в красивую накидку из темно-красного бархата и того же оттенка шляпу с пером кремового цвета. Я знала, что выгляжу эффектно, и не только из-за элегантной одежды, но и из-за слабой пунцовой окраски щек и блеска в глазах: мне достаточно было мысли, что вскоре Роберт будет здесь. Я причесалась очень просто, но один локон был спущен на плечо по французской моде и привлекал внимание к естественной красоте моих волос, что было моей гордостью. Это будет контрастировать с напыщенным стилем причесок королевы – завитыми кудрями и шиньонами. Я была намерена выглядеть гораздо моложе и красивее ее, что было несложно, ибо так оно и было, несмотря на все ее великолепие.
Я встретила кавалькаду королевы на полпути к замку. Роберт ехал подле королевы, и я вновь не смогла устоять против его магнетизма – мое желание было превыше всех иных, мне хотелось лишь быть с ним и любить его.
Его камзол в итальянском стиле, украшенный рубинами, накидка на плечах того же глубокого винного цвета, шляпа с белым пером – все было небрежно-элегантно. Я едва заметила фигуру королевы рядом с ним, которая благожелательно мне улыбалась.
– Добро пожаловать в Чартли, Ваше Величество, – сказала я. – Боюсь, вы найдете мой замок убогим после Кенилворта, но мы сделаем все возможное, чтобы развлечь Вас – в манере, возможно, недостойной королевы.
– Ну что вы, кузина, – сказала она, поравнявшись со мной, – вы так хорошо выглядите и, по-видимому, в отличном настроении, не правда ли, милорд Лейстер?
Милорд Лейстер устремил на меня взгляд, который можно было бы перевести единым словом: «Когда?» Вслух он произнес:
– Леди Эссекс действительно прекрасно выглядит.
– Это оттого, что развлечения в Кенилворте оживили и омолодили всех нас, – отвечала я.
Королева нахмурилась: она не любила напоминаний о том, что уже немолода. Ее надлежало воспринимать как вечно молодую. Именно в таких вопросах неожиданно проявлялась ее забавная женская глупость. Я никогда не могла понять этого в ее натуре. Но одно было ясно: она полагала, что если будет вести себя как вечно юная особа и вечная красавица, сохраненная некоей алхимической субстанцией, то весь мир поверит в это.
Я поняла, что должна быть очень осторожна, однако присутствие Роберта действовало на меня как крепкое вино, и это было трудно: я стала беспечна и дерзка.
Мы втроем ехали во главе кавалькады: я – с одной стороны от королевы, Роберт – с другой. Это было символично.
Она задавала мне вопросы о состоянии земель, о моем поместье, что показывало редкий интерес и знания вопроса. Королева была очень любезна и сказала, что замок производит прекрасное впечатление своей ухоженностью и внушительностью башен.
Апартаменты удовлетворили ее. Лучших во всем замке было не найти: мы с Уолтером занимали их под спальню, когда он бывал дома. Полог кровати был тщательно отреставрирован, а настил из душистых трав придавал помещениям свежий аромат.
Еда была великолепна, а прислуга, возбужденная и восхищенная визитом королевы, наперебой старалась угодить ей. Она обращалась с ними, по ее традиции, милостиво, и они готовы были пасть ниц перед ней. Музыканты играли ее любимые мелодии, а я подстраховалась, чтобы пиво было не слишком крепким.
Она танцевала с Робертом. Однако и я, как хозяйка, танцевала с ним несколько раз. Королева не позволила бы ему танцевать сколько-нибудь долго с другой.
Он крепко пожимал в танце мою руку, и его пожатие было исполнено смысла.
– Я должен видеть тебя, – проговорил он, обратясь в то же время к королеве и улыбаясь ей.
С рассеянным выражением я отвечала, что мне также нужно многое ему сказать.
– Ты должна знать укромное место в замке, где мы можем поговорить наедине.
– Есть комната в одной из круглых башен… она западная, ею никто не пользуется.
– Я буду там… в полночь.
– Будьте осторожны, милорд, – язвительно сказала я. – За вами могут следить.
– Я привычен к этому.
– В вас заинтересованы слишком многие. Говорят о вас столь же много, как и о самой королеве… так что ваши имена часто сплетены в узел.
– Тем не менее мне нужно видеть тебя.
Он вернулся к королеве, которая уже в нетерпении стучала об пол ногой. Она желала танцевать – и, конечно, с ним.
Я едва смогла дождаться полночи. Я сняла парадный наряд и оделась в шелковое платье с лентами. Мне нужно было многое сказать ему, но я не обманывала себя в том, что не поддамся своей страсти. Я намеревалась быть соблазнительной и опасной, какой вряд ли была бедняжка Дуглас и никогда не была королева. Я знала, что то была моя сильная сторона, как корона при королеве. Я удостоверилась, что Дуглас не приехала со свитой, вероятно, она вернулась к своему и Роберта сыну.
Он ожидал меня. Как только я появилась, я оказалась в его руках и он сразу же попытался стянуть с меня платье.
Но я была решительно настроена сначала все выяснить.
– Леттис, я схожу с ума от желания, – сказал он.
– Мне думается, милорд, это не впервые, когда вы сходите с ума от желания обладать женщиной, – отвечала я. – Я навела справки о вашей жене.
– Моей жене?! Я не женат.
– Я имела в виду не ту, что умерла в Камнор Плейс. Это – в прошлом. Я имею в виду Дуглас Шеффилд.
– Она рассказала тебе!
– Да, и рассказала много интересного. Ты женился на ней.
– Это ложь.
– Неужели? Непохоже, что она умеет лгать. У нее есть кольцо, подаренное тобой… кольцо, которое предназначалось лишь твоей жене. Более важное доказательство, чем кольцо – у нее есть от тебя сын, юный Роберт Дадли. Роберт, ты – лицемер. Интересно, что скажет Ее Величество, когда до нее дойдет эта история.
Он некоторое время молчал, и мое сердце упало окончательно, ибо я очень желала, чтобы он разуверил меня в правдивости этого.
Кажется, он пришел к заключению, что я знаю слишком много для того, чтобы опровергать, и ответил:
– Да, у меня есть сын, да – это Дуглас Шеффилд.
– Значит, все рассказанное ею – правда?
– Нет, я не женился на ней. Мы встретились в Ратлэнде, и она стала моей любовницей. Бог мой, Леттис, что мне было делать! Я столько лет в неопределенном состоянии…