И вот он уехал. Он с чувством обнял меня на прощанье и даже просил прощения за обвинения в мой адрес. Он сказал, что было бы хорошо привезти детей обратно в Чартли, и, как только он вернется, мы спланируем наше будущее.
Мы расстались, мечтая о том, как выдадим дочерей замуж, а мальчиков определим на обучение.
Я обнимала его с любовью, так как слишком грустным он выглядел, и, наряду с облегчением по поводу его отъезда, я чувствовала жалость к нему и стыд за то, что делаю.
Я сказала, что мы должны примириться с разлукой во имя благополучия детей, и, хотя это могло бы показаться величайшим лицемерием, в моих глазах в тот момент стояли искренние слезы, и я была рада тому, что они утешили его на прощанье.
В июле он отплыл в Ирландию, и я возобновила свои встречи с Робертом Дадли. Роберт признался мне, что он долго убеждал королеву в том, что присутствие Уолтера необходимо в Ирландии.
– Ты всегда получаешь то, чего желаешь, – сказала я ему. – Теперь я ясно вижу это.
– Я получаю то, чего я заслуживаю, – парировал он. Я притворилась, что встревожена:
– Тогда я боюсь за вас, милорд Лейстер.
– Не бойтесь, миледи – будущая Лейстер. Если кому-то суждено преуспеть, он должен знать, что идти вперед нужно смело. Это наилучший путь к успеху.
– А что теперь? – спросила я.
– Мы должны подождать – и увидим. Я ожидала около двух месяцев.
Как-то один из слуг приехал из Чартли в Дюрхэм Хауз. Я увидела, что этот человек страшно встревожен.
– Миледи, – начал он, когда его привели ко мне, – случилось ужасное: родился черный теленок, и я подумал, что вам нужно дать знать.
– Ты правильно поступил, что приехал сообщить, – сказала я. – Но это всего лишь легенда, и пока мы все здоровы.
– Миледи, в народе говорят, что эта примета никогда не обманывает. Она всегда означала смерть для хозяина замка. Милорд сейчас в Ирландии… это дурное место.
– Это правда, он там по делам королевы.
– Его нужно предупредить, миледи. Нужно, чтобы он приехал.
– Боюсь, что королева не пожелает менять свою политику из-за рождения черного теленка.
– Но если бы ваша милость объяснили бы королеве… Я отвечала, что все, что в моих силах – это написать графу Эссексу в Ирландию и сообщить ему о рождении теленка.
– Ты будешь вознагражден за то, что привез мне вести, – сказала я ему.
Когда он уехал, я задумалась. Может ли это быть правдой?
Как это странно, что именно теперь родился черный теленок и что эта легенда находит себе оправдание из поколения в поколение.
И еще до того, как я смогла отправить письмо мужу, я сама получила известие о том, что Уолтер умер от дизентерии в Дублинском замке.
ГРАФИНЯ ЛЕЙСТЕР
Джентльмен из свиты Ее Величества напомнил Ей о том, что граф Лейстер все еще неженат, на что Ее Величество раздраженно ответила, что будет недостойно ее и неразумно с точки зрения королевского положения предпочесть своего слугу, которого она сама подняла до нынешнего его могущества, всем принцам мира.
Таким образом, я стала вдовой. Я не могла даже изобразить горя. Я никогда не любила Уолтера, а с тех пор, как я стала любовницей Роберта, я всегда глубоко сожалела о своем браке. Однако некоторая доля симпатии, смешанной с жалостью, у меня к Уолтеру была; я родила от него детей, и совсем не почувствовать печали я не могла. Но я не замыкалась на ней, поскольку перспективы, которые мне сулила свобода, переполняли меня восторгом.
Я едва смогла дождаться, когда увижу Роберта. Пришел он ко мне так же тайно, как и прежде.
– Мы должны продвигаться к цели очень осторожно, – сказал он, и холодный страх охватил меня. «Не пытается ли он теперь ускользнуть от брака?» – спрашивала я себя. И еще один вопрос не давал мне покоя: «Каким образом Уолтер скончался столь скоропостижно?»
Было сказано, что это дизентерия. От нее умерли многие, Но в таких случаях всегда было некое подозрение. Я лежала без сна, гадая, действительно ли это ирония судьбы или здесь какую-то роль сыграл Роберт.
И каковы будут последствия? Я была обеспокоена, но так же желала Роберта, как и прежде. Неважно, что он совершал, какими мотивами руководствовался – моя страсть к нему не изменилась.
Именно я сказала детям о смерти их отца. Я собрала всех в своих апартаментах и, притянув к себе Роберта, провозгласила:
– Сын мой, теперь ты – граф Эссекс.
Он посмотрел на меня огромными изумленными глазами, и любовь к нему захлестнула меня. Я продолжала:
– Роберт, дорогой мой, отец твой умер, и ты – его наследник как старший сын.
Роберт принялся всхлипывать, и в глазах Пенелопы появились слезы. Дороти уже плакала, а маленький Уолтер, видя всеобщее горе, принялся громко ныть.
И я подумала с удивлением: «Значит, они и вправду любили его».
Но почему бы им не любить отца? Когда он был с ними груб или жесток? Он всегда был любящим отцом.
– Нам это принесет перемены, – продолжала я. – Мы уедем назад в Чартли? – спросила Пенелопа.
– Мы не можем пока ничего планировать, – сказала я. – Нужно подождать.
Роберт осторожно посмотрел на меня:
– Если я теперь – граф, что я должен делать?
– Пока ничего. Некоторое время ничего не изменится. Все пока остается так, как если бы ваш отец был жив. У тебя будет титул, но тебе нужно будет закончить свое образование. Не бойся, милый, все будет хорошо.
«Все будет хорошо!» – Эта фраза поминутно звучала у меня в ушах, дразнила меня. Важно было предвидеть в ней обман.
Королева прислала за мною вскоре. Всегда сочувственная к горю, она тепло встретила меня.
– Дорогая моя кузина, – сказала она, обнимая меня, – это печальное для вас время. Вы потеряли хорошего мужа.
Я опустила глаза.
– У вас четверо детей, нужно позаботиться об их благополучии. И юный Роберт теперь стал графом Эссексом. Очаровательный молодой человек: я надеюсь, он не слишком потрясен горем.
– Он в горе, Мадам.
– Бедный ребенок! А Пенелопа с Дороти и малыш?
– Они глубоко переживают смерть отца.
– Вне сомнения, вы пожелаете оставить на время двор.
– Не знаю, Мадам. Иногда мне кажется, что для оплакивания своей потери мне нужен покой провинции, но иногда это представляется совсем непереносимым. Куда бы я ни кинула взгляд там – все будет напоминать о нем.
Она понимающе кивнула.
– Тогда я предоставляю вам возможность решать, что вас более устраивает.
Именно она прислала ко мне лорда Берли. В Уильяме Сесиле, который теперь носил титул лорда Берли, было что-то внушающее доверие. Он был достойным человеком, то есть таким, который чаще действовал из соображений порядочности, чем из эгоистических надежд, а это можно сказать лишь об очень немногих государственных деятелях. Он был среднего роста, весьма худ и производил впечатление человека меньшего масштаба, нежели было в действительности. У него была темная борода и довольно большой нос, но именно в добрых глубоких глазах его скрывалось нечто, что успокаивало и внушало доверие.
– Время для вас очень тяжелое и печальное, леди Эссекс, – сказал он, – и Ее Величество очень озабочено вашим и детей благополучием. Слишком молодым умер граф – дети все еще нуждаются в отцовской опеке. Вероятно, это было его желанием, чтобы старший сын Роберт поступил под мою опеку.
– Я говорила с ним об этом, – отвечала я. – Он высказывал такое желание.
– В таком случае я буду счастлив принять у себя Роберта, когда вам будет угодно прислать его ко мне.
– Благодарю вас. Ему потребуется некоторое время чтобы оправиться от горя по отцу. В следующем мае он поступает в Кембридж.
Лорд Берли одобрительно кивнул:
– Я слышал, что он умный мальчик.
– Он хорошо начитан по-латыни и по-французски и любит учиться.
– В таком случае дела у него пойдут хорошо.
Таким образом, дело с Робертом было улажено: для меня это было наилучшим вариантом, ибо я слышала, что в кругу семьи лорд Берли – добрый и внимательный отец и что уж совсем редкость – прекрасный верный муж.