Похоже, он не притворялся, но Кирнан вдруг смутилась и уставилась на свои руки. По сравнению с руками любимого – огромными, загорелыми, чуть загрубевшими от постоянной езды верхом, но с пальцами длинными, изящными, как нельзя лучше подходящими для работы медика, – ее собственные были белыми, как алебастр, и очень маленькими.
Пальцы любовников переплелись.
– Мы с тобой как будто всю жизнь ждали этого, – проговорил Камерон.
– Но я вроде бы помолвлена с другим, – слабым голосом напомнила ему Кирнан.
– Ах да, бедняжка Энтони, – хмыкнул Джесс, и тон его ей не понравился.
Он встал, надел форменные брюки с желтыми лампасами и отошел к камину. Пошевелил хворост, отчего пламя разгорелось с новой силой, да так и остался стоять, уставившись на_ огонь. Теперь, когда он отвернулся, Кирнан рискнула взглянуть на него. Пламя камина отбрасывало золотые и оранжевые языки на его крепкий торс. Джесс, безусловно, был красив – настоящий мужчина, немного грубоватый, правда, но вместе с тем чрезвычайно привлекательный. Только что он обнимал ее своими сильными руками, прижимал к груди и дарил такую восхитительную любовь. При всей своей неискушенности Кирнан понимала, что делила ложе с мужчиной, знавшим в этом толк, владеющим волшебством истинного чувства. И если Джесс исчезнет из ее жизни, она, возможно, никогда больше не испытает ничего подобного.
В глубине души она всегда чувствовала, что счастлива будет только с Джессом. И ни с кем иным. Никогда…
– Нет никаких причин оскорблять Энтони, – упрекнула она Джесса, плотнее запахивая накидку, словно укрываясь неким щитом респектабельности.
– Разумеется, – тут же отозвался он. – Нет никаких причин оскорблять Энтони.
– Джесс, я не видела тебя почти целый год, и вдруг…
– И вдруг я снова появился в твоей жизни, – закончил он тихо и задумчиво.
– Когда ты сегодня приехал… – начала было Кирнан, но Джесс не дал ей договорить, а, стремительно бросившись к кровати, опустился на одно колено и взял девушку за руку.
– Да, я налетел, как ураган, закружил и увлек за собой. И ты со мной поехала! – победно выкрикнул он.
Кирнан улыбнулась.
– Да, поехала, – кивнула она.
Высвободив одну руку, она нежно откинула волосы, упавшие ему на лоб. К чему сейчас говорить об Энтони? Ведь любые слова могут разрушить очарование их невероятной близости с Джессом. А вдруг волшебство исчезнет?!
Сегодня в этой хижине будут только они двое – она и любимый.
Энтони, несомненно, остался в прошлом. При всем своем упрямстве, безрассудстве и даже необузданности Джесс – человек глубоко порядочный. После того, что случилось, он, разумеется, женится на ней. В будущем. Первым делом надо мягко и деликатно устранить Энтони. И еще отец… С ним, пожалуй, будет посложнее. Он крайне удивится, что она так сблизилась с мужчиной, фактически будучи невестой другого. Ну ничего! Она сумеет его убедить – если подойдет к делу дипломатично.
Только сейчас не время и не место для любой дипломатии. Незачем портить воспоминания прошлой ночи.
– Джесс, что с тобой? Ты расстроен?
– Я не вправе был так поступать. В самом деле, не вправе.
– Но что все-таки произошло?
Он пожал плечами и, опустившись на кровать, обнял Кирнан.
– Ты считаешь, ничего такого?
– Джон Браун в тюрьме. Все кончено!
– Нет, не кончено. Ну как тебе объяснить? Теперь жизнь уже никогда не будет такой, как раньше.
– Я тебя не понимаю.
– Ты видела только то, что происходило в Харперс-Ферри. – Джесс встал и, снова подойдя к камину, невидящим взглядом уставился на пламя. – Кирнан, на Западе я видел страшные вещи. Индейцы творили бесчинства по отношению к белым, причем Многому, надо признать, они у белых же и научились. И сегодня здесь, в Харперс-Ферри, я тоже столкнулся с этой бессмысленной жестокостью. Людей не просто убивали, Кирнан, – над ними глумились и издевались, бессмысленно и страшно!
Она и понимала и не понимала его. Наблюдая за событиями в Харперс-Ферри, девушка тоже воспринимала их неоднозначно – на ее взгляд, многих инцидентов можно было бы избежать, – но Джесс, похоже, переживал происходящее гораздо глубже. Создавалось впечатление, беспорядки в городе затронули в его сердце какую-то чувствительную струну, ей неведомую, или вызвали некие неприятные воспоминания.
– Джесс, не забывай, что Джон Браун напал первым. Он застрелил мэра, самого милого и безобидного на свете человека. Горожане вынуждены были принять ответные меры!
– Да, но эти меры зачастую принимали слишком ужасающую форму, – тихо проговорил Джесс.
– Ты меня пугаешь, я не понимаю, о чем ты?
– Боюсь, что ты никогда меня не поймешь…
– Так объясни же, наконец, что ты имеешь в виду! – взорвалась Кирнан.
Но Камерон только покачал головой:
– Я сам себя не понимаю, Кирнан.
И вдруг ее осенило. Она выпрямилась, не обращая внимания на то, что накидка упала и теперь она стоит перед Джессом в чем мать родила.
– Джон Браун – фанатик! – отчетливо выговаривая слова, бросила девушка в лицо Джессу. – Такой же, как Линкольн. Если он победит на выборах, страна расколется – расколется пополам.
– Ты не можешь этого знать, Кирнан.
– Нет, могу! И знаю. Тут намешано много всего – и стремление к свободе, и экономика. Но главное то, что у них одна жизнь, а у нас – другая!
– Не за свое дело ты берешься, Кирнан.
Девушка вдруг похолодела от ужаса. Казалось бы, только что она владела всем на свете: Джесс был рядом. Они провели чудесную ночь любви. Конечно, не следовало бы так торопиться, но она всегда была выше условностей, ну а Камерон тем более. Любовь оказалась настоящей волшебной сказкой, и теперь перед Кирнан открывалось блестящее будущее, такое же прекрасное и сверкающее, как звезды, всякий раз представавшие перед ее мысленным взором, когда Джесс ласкал ее.
И вдруг оказалось, что это самое будущее коварно ускользает прочь, словно она, набрав воду в ладони, пытается удержать ее, но, разжав пальцы, обнаруживает, что там ничего нет. Вода вытекла…
– Джесс, ты же виргинец!
Он обернулся:
– Нельзя отделять Виргинию от остальных штатов. Тебе это не под силу, Кирнан.
Она отвернулась, пытаясь скрыть навернувшиеся на глаза слезы, и поспешно принялась подбирать валявшуюся на полу одежду.
Черт, корсет она одна надеть не сможет. Обращаться за помощью к Джессу? Ну уж нет!
Внезапно он вырос у нее за спиной.
– Не прикасайся ко мне! – гневно выкрикнула девушка.
– По – моему, просьба слишком запоздалая, – пробормотал Джесс, улыбаясь.
– Уйди!
Она рванулась, пытаясь высвободиться, но он уже ухватился за шнурки. Кирнан снова рванулась, но Камерон уже невозмутимо шнуровал корсет, и она чуть не упала.
– Стой спокойно!
Едва корсет обрел свое законное место, как девушка высвободилась и торопливо напялила на себя одежду. Она чувствовала на себе взгляд Джесса, но даже не подумала поднять глаз.
– Я ухожу, Джесс! – наконец выпалила она.
– Придется тебе подождать меня.
– Доберусь и сама!
– Нет, я тебя отвезу.
– Джесс!..
– Ты приехала со мной, значит, со мной и уедешь.
Джесс неторопливо поднял с пола рубашку и встретился взглядом с Кирнан. Глаза ее, яростно сверкая, метали молнии.
Как он может подвергать сомнению право южных штатов на отделение? Как может выступать против собственного образа жизни, против того, что дорого его брату и ее отцу?
Кирнан попыталась уверить себя, что теперь это не имеет значения. Не должно иметь.
Но ведь имело же! Она словно попала в некий водоворот, и вода теперь безжалостно тащит ее по острым камням. Слухи о возможной войне уже давно носятся по округе.
Но если война и в самом деле разразится, неужели Джесс окажется в стане противников?..
Тем временем Джесс заправил в брюки рубашку и потянулся к сапогам.
На губах его играла обычная ухмылка. Лихо сдвинув фуражку на лоб, он подхватил с кровати свою накидку.