Неужели мужчины не могут обойтись без смертей?!
Я выдохнула, сама не понимая, что толкает меня вмешиваться в это дело.
— Лекхе оскорбил мою честь, — произнесла я громко и четко, хотя внутри не ощущала такой уверенности, — поэтому мое право — получить сатисфакцию. Я сама за себя постою.
Все собравшиеся уставились на меня, как на привидение. Не исключая Ивара. Ага, мне снова удалось вывести его на эмоции. Вполне однозначные эмоции, к слову.
Он был просто в шоке. Проклятый лекхе! Сколько можно спасать его задницу? Если он и в этот раз все испортит, я просто умою руки.
— Кира, ты не можешь выйти против него, — строго заметил отец. — Этим должен заниматься кто-то из мужчин твоего клана.
Я заглянула в его усталые глаза и мысленно попросила прощения. К сожалению, единственный выход не оставлял мне выбора.
— Это если бы я была простой и беззащитной девушкой. Или пожилой женщиной.
— Но ты и есть беззащитная девушка! — повысил голос папа. Мое упрямство его задевало.
— Я не беззащитная. Я все умею. Коля меня учил, — я перевела извиняющийся взгляд на брата. — Как бы, по-твоему, я поймала этого лекхе, когда всех вас не было рядом?
Николай побледнел.
— Это правда? — угрожающим тоном поинтересовался у него отец.
Если бы брат мог убить меня на месте, то наверняка бы это сделал. Намерения так и читались на лице.
— Да, — наконец, выдавил он. — Кира обучена самому необходимому.
Ивар тихонько присвистнул, и мне захотелось прибить его чем-нибудь тяжелым.
— Все равно я не выпущу единственную дочь против лекхе! — возмутился отец.
— Сейчас я говорю не как твоя дочь, а как охотник.
— Технически, Кира имеет право на то, о чем просит, — вмешался дядя Миша, и я мысленно поблагодарила его за поддержку.
Отец так на него посмотрел, что старик смутился.
— Значит, ты больше не охотник, — папа шагнул ко мне, сгреб в кулак пулю и дернул цепочку на шее.
Резкий щелчок — и я ощутила, как две тонкие змейки сползли по груди. Пуля осталась в руке папы, а концы цепочки свисали вниз и покачивались. Слезы едва не брызнули из моих глаз. Столько лет я ждала этого подарка! И теперь, побыв всего полдня охотником, лишилась. И все ради человека, которого знала от силы полчаса. Да что со мной такое?!
— Разговор окончен, — отрезал отец. — Коля, а с тобой я хочу поговорить по поводу Киры.
Брат позеленел. Его ждала расплата за то, что ослушался отца и учил меня.
— Технически, ты все равно не можешь отказать Кире, — послышался мягкий, но неумолимый голос дяди Миши. — Она потребовала права защищать себя, когда еще была охотником.
— Нет! — зарычал отец, повернувшись всем корпусом к нему и сжав кулаки.
— Нет! — зачем-то прорычал следом Ивар. Впрочем, его мнение вряд ли кого-то волновало.
Дядя Миша вздрогнул, но не сдался.
— Да. Это закон нашего клана. Охотник имеет право требовать самому постоять за себя.
Папа бросил мне взгляд — как ножом пронзил. Но я выдержала его.
— Хорошо, — он закрыл глаза ладонью и простонал: — Поверить не могу, что отправил свою дочь на смертельный поединок.
— Все равно мы знаем, кто победит, — многозначительно проворчал Николай, убирая пистолет в кобуру. — В кандалах сильно не развернешься.
Он нагнулся и подхватил пленника, чтобы увести. Ивар уставился на меня, и в его глазах читалось раздражение. Недоволен исходом? И кто из нас теперь темный невежественный человек, раз не понимает очевидного? Мне придется убить лекхе, только в отличие от своего брата я постараюсь не причинять жертве сильной боли при этом. Там где Коля стал бы мучить пленника, там, где папе, возможно, не хватило бы сил, я буду быстрой и милосердной. А потом отвечу перед дорогими родственниками за представление, которое устроила.
И все это в собственный день рождения!
Я скорчила Ивару мрачную гримасу и прошипела:
— Ненавижу тебя!
5
Глупая девчонка!
Ивар не хотел ее убивать. Он хотел овладеть ею. Бесконечно целовать нежные губы и сжимать в своих объятиях такое хрупкое по сравнению с ним самим тело. Он попробовал ее поцелуй всего пару жалких секунд, но до сих пор отчетливо ощущал его сладкий вкус. Она пахла цветами и медом. Очертания ее фигуры так и стояли перед глазами. Он стал твердым, как камень, еще в тот момент, когда в голову только пришла мысль ее поцеловать.