Из динамика в сознание врывается сердитый голос Вадима:
– Вероника, где ты?
– Не знаю.
– Посмотри вокруг и скажи, что видишь.
Оглядываюсь.
– Я возле метро Чернышевская.
– Стой и не уходи оттуда никуда!
– Вадим, я хочу исчезнуть, раствориться, перестать существовать!
– Ника, прекрати! – кричит он, потом, взяв себя в руки, мягче произносит: – Давай поговорим о Вере.
– О Вере… – растерянно бормочу я и слышу его спокойный завораживающий голос, рассказывающий о моей сестре.
Слушаю его, как зачарованная, и с удивлением чувствую, что на моем лице появилась улыбка – грустная, трогательная, но улыбка. Не знаю, сколько минут мы говорим с ним о ней, но прихожу я в себя, когда он, схватив меня в охапку, прижимает к своему телу.
– Как ты меня напугала.
Поднимаю на него удивленные глаза, а Вадим, не спрашивая моего согласия, доводит до своей машины, усаживает в нее и командует водителю ехать.
– Я не хочу в квартиру. Я хочу еще погулять, – упрямо заявляю я.
– Мы туда не поедем.
Вопросительно смотрю на него, требуя взглядом объяснений.
– Мы едем ко мне. Там ты сможешь гулять, читать или ничего не делать. И я не желаю слушать твои возражения, – непререкаемым тоном заявляет он.
– Вадим! – возмущаюсь я
– Вероника, будь благоразумна. Я пытаюсь тебе помочь. Одну тебя я больше не оставлю. Это не обсуждается.
Смотрю на него и понимаю, что спорить с ним бесполезно. Ну что, забрав меня из государственной тюрьмы, он везет меня в другую, из которой меня никто не выпустит без его согласия. Печально.
Тяжело вздыхаю, но сейчас у меня нет даже сил спорить с ним, а после разговора с Максимом я ничего не хочу, мне некуда стремиться, так что я добровольно соглашаюсь сдаться ему в плен.
Глава 20
Прошло четыре невероятно длинных дня-близнеца. Я живу и не живу. Теперь у меня нет будущего, нет планов. Ничего нет. Я живу даже не настоящим, поскольку оно совсем не радует меня; я живу прошлым – мыслями и воспоминаниями о Максиме. Теми днями, которыми я так легко пожертвовала в погоне за правдой и возмездием.
Второго декабря у него был день рождения, и я поздравила его в Телеграме, поскольку он не взял трубку, но МММ даже не прочитал моего сообщения. Я тихо плакала в своей комнате и все больше осознавала, что это конец.
Единственным светлым лучиком в моей жизни оказываются дети Вадима.
Я так боялась встречи с ними, я избегала ее как могла, а потом, случайно столкнувшись, поняла, что они своей добротой и непосредственностью заполняют пустоту, образовавшуюся в моем сердце. Теперь у меня возникло желание подарить им любовь и заботу, которой я лишила их, оттолкнув от себя их мать.
Сижу за столом и вожу вилкой по тарелке. В комнату входит Вадим и, поцеловав меня в макушку, грозит:
– Если не будешь есть, буду сам кормить тебя с ложечки.
– Я ем.
– Я вижу, – бросает он, смотря на мою практически не тронутую тарелку. – С Максом или без Макса – ты должна жить.
Но, увидев мои мокрые глаза, сразу переводит тему.
– Тебя скоро оправдают.
– С чего ты взял?
– Я искал кулон Веры и случайно нашел дневник Марины.
Таращусь на него.
– И что там написано?.. Я могу посмотреть?
– Я отдал его Максу.
– Зачем?
– Я хочу, чтобы он прочитал его, и вы помирились.
Отворачиваюсь, пряча слезы, покатившиеся по лицу.
– Это невозможно.
После обеда, пока ребятня спит, я брожу по дорожкам сада, как привидение. Измученное, потерянное существо, которому нужно где-то брать силы, чтобы попробовать забыть кошмар последних дней и как-то пытаться жить.
Чем больше думаю о своем будущем (о том, если меня действительно оправдают и позволят везде перемещаться), тем больше убеждаюсь, что мне надо будет вернуться в Москву, с головой окунуться в учебу, а лучше как-нибудь заработать амнезию, чтобы забыть человека, которого люблю до умопомрачения, а главное – забыть его последние слова, которые не выходят из моей головы и причиняют нестерпимую боль.
Чувствуя, что окончательно замерзаю, поворачиваю на тропинку, ведущую к дому, и медленно иду по ней. Почти у самых ступенек оборачиваюсь, услышав шум автомобиля, и вижу красную машину Максима. Первое желание – сбежать, но ноги не слушаются меня, и я стою как вкопанная и смотрю, как он паркуется.
МММ выходит из машины и замечает меня. От наших встретившихся взглядов сердце в груди пускается вскачь.
Кричу самой себе:
«Уходи! От того, что он скажет тебе, будет еще больнее!».
Но, наверное, я та ненормальная, что ошибается и не учится на своих ошибках, потому что я по-прежнему стою и смотрю на него.
Макс медленно подходит ко мне.
– С тебя скоро снимут все обвинения. Я прочитал дневник Марины и отнес его в полицию, – произносит он.
– Мне все равно, – отвечаю, смотря в его непроницаемые глаза. – Мне важно только то, что думаешь ты.
Он без слов притягивает меня к себе и утыкается в мои волосы.
– Она убила Веру преднамеренно и планировала убить тебя. Искала удобный случай.
Я почти не дышу. Я уже не думала, что смогу когда-нибудь вот так чувствовать его тепло, его сильные руки, его дыхание. Закрыв глаза, наслаждаюсь присутствием любимого человека и осознаю, как же мало мне надо для счастья. Просто чтобы он был рядом и сжимал меня в своих объятиях.
Максим отпускает меня так же резко, как и прижал, и мы зависаем в глаза друг друга. Я вижу в них слезы. Понимаю, как ему непросто было признаться в том, что его любимая сестра, совершив одно преступление, планировала другое. И самое страшное – я думаю, он понимает, что рано или поздно, если бы с ней не произошел этот несчастный случай, она бы осуществила задуманное.
Максим любил Марину, и любит меня (сейчас я остро чувствую это), но непременно кого-нибудь лишился бы просто потому, что она видела во мне отражение моей сестры и не хотела, чтобы я была рядом с ним и с ее мужем.
– Я люблю тебя, – бормочу я, не зная, чем еще могу облегчить ему его боль, и касаюсь своими замерзшими пальцами его щеки.
Максим берет мою руку и, поднеся к губам, начинает согревать своим горячим дыханием.
– Прости меня, – наконец произносит он. – Я должен был выслушать тебя тогда, как бы мне ни было больно.
Киваю.
– Я понимаю, как тебе было больно.
– Я люблю тебя.
Он раскрывает объятья, и я бросаюсь в них. Мы пытаемся найти спасение от своих бед именно друг в друге. Прижимаюсь щекой к его куртке и уже почти не ощущаю холода, гнавшего совсем недавно меня в дом; я знаю, что впереди нас ждет непростая жизнь и мы перебьем не одну гору посуды в порыве своей импульсивности; но я очень надеюсь, что мы будем учиться понимать, прощать, уступать и искать компромисс, будем стараться сдерживать свой гнев и плохое настроение, чтобы не обижать друг друга, и беречь то чувство, что неожиданно когда-то, в самый неподходящий момент упало нам на голову, потому что любовь – это не вещь и никто никогда, даже если очень захочет, не купит ее в магазине.
Задумываюсь, как я могу охарактеризовать то чувство, что одурманило меня. Что в моем понимании любовь?
Подумав, я так и не решаю.
То ли любовь – это магическая мистерия, то ли непознанная химия, или вообще что-то другое.
Наверное, у нее бесконечное количество сравнений и определений, думаю, для всех они будут разными, но главное – надо помнить, что она не общедоступная вещь, а эксклюзивное сокровище, и пока она находится в наших сердцах, пока она сводит нас с ума и дарит неземное блаженство, мы просто обязаны подстраиваться под ее требования, ведь наивысшая сила любви и заключается в усмирении, когда две стихии, обуздав свои амбиции, вопреки всему и всем, все равно находятся вместе, как я и Макс…