Ладно, следует признать, я попросту завидую людям, которые так много успевают. Я всегда чем-то занята, и при этом, по ощущениям, ничего не делаю. Наверное, нужно попробовать жить по расписанию. Говорят, немного помогает в жизни…
Стоп. Так не пойдет. Текст подходит к концу, а я отвалилась еще на второй минуте. Невозможно его слушать, ничего не делая, — сразу уплываешь на газетно-тоненькой, но вполне себе устойчивой лодочке по реке воображения, пытаясь догнать волшебство (которое на самом деле является лишь бессмысленными бликами на воде). Нужно занять чем-то руки.
Когда мне нечем занять руки, я иду готовить.
На самом деле, я так довольно много рецептов освоила. Причем большинство — за единственный пока что учебный год в институте. Сейчас новый рецепт осваивать не хочется. Как-никак, завтра экзамен. Несолидно. Но можно приготовить простецкое что-нибудь, из знакомого…
Оладьи, например. Их я еще пять лет назад научилась делать. Раньше так было, да и по сей день родители занимаются работой, у них нет времени, чтобы часто баловать нас разными вкусностями. А братец уже слишком взрослый, чтобы обслуживать себя самостоятельно. Нашлась сестрица. Наверное, удобно, когда у тебя есть сестра, пусть даже и младшая.
Захватив телефон, я дошла до кухни на цыпочках, будто боялась кого-то разбудить. И включила текст по новой.
«Надо признать, что…». Пока понятно. Все, кроме слов, которые последовали после «что».
Ингредиенты стояли там, где я в прошлый раз их оставила — искать не пришлось. В этом доме я готовлю немного чаще всех остальных.
А за окном лютует нешуточный ветер, больше подходящий началу непослушного мая, чем концу июня. Под окном растет сирень, и ветки ее, с которых уже осыпались нежные сиреневые цветки, под ветром гнутся, но никак не желают сломаться.
Интересно, а каково это…
Опять отвлекаюсь.
Хотя строчки получились бы неплохие.
«По мнению некоторых экспертов…»
Вводные конструкции я, может, и узнаю. Потому что самой приходится их произносить, — когда пропускаешь слово через себя, оно сразу же становится роднее, обретает форму, цвет, запах. С остальным сложнее.
Яйца. Мука. Кефир. Сода-сахар.
Масло затрещало на сковородке, заглушая диктора, не дало ему спокойно дочитать текст. Зато надо мной тем самым прекратило издевательство.
На треск в кухне появился, точно призрак, братец. Сразу через мгновение после того, как аудиотекст завершился. Это хорошо. Иначе начал бы смеяться.
Сегодня брат дома. Как был вчера, а еще будет завтра, послезавтра и особенно в те дни, когда дома ему лучше не быть. Зато в моменты, когда он очень сильно нужен, например, чтобы разбудить меня, братец обязательно куда-нибудь уходит.
Начал он, конечно, с больного.
— Готовишься к завтрашнему инглишу, Ника? Или готовишь? А что готовишь?
В отношении всех неприятностей моей жизни он до ужаса злопамятный. Свои же забывает мгновенно, в худшем случае — на следующее утро.
Подошел едва ли не вплотную — а братец меня, как-то так по-дурацки получилось, выше на тридцать два сантиметра. Посмотрел сначала на сковородку, потом в кастрюльку с тестом. И угадал безошибочно:
— Ага, оладушки. Как раз задумывался о полднике…
— Какой тебе полдник? Ты проснулся два часа назад.
Илья посмотрел на меня так, будто нас разделяли не только тридцать два сантиметра роста и шестнадцать месяцев жизни, но еще и огромная пропасть величиной в мою великую глупость и его несомненную мудрость.
— Скажи, когда ставить чайник.
И развалился на кухонном стуле, опираясь локтями на его спинку.
Вот такой у меня братец.
Абсолютный дурачок, который в феврале разменял третий десяток. Непризнанный гений. Совсем никем не признанный. Будущий великий математик. Спасибо, что не физик, иначе обязательно взорвал бы полгорода в ходе какого-нибудь эксперимента. С ним порой случаются вспышки излишнего энтузиазма.
Но мысли в его голове иногда проскальзывают дельные — что таить?..
Иногда, но точно не в этот день, ставший предвестником нашей истории.
Я перевернула первую партию оладий. И заметила, на мгновение взглянув в окно:
— Илья, как думаешь… Каково это — мчаться вперед, чувствуя лишь ветер?.. Ну, знаешь… Позабыть все обыденное — не считая, может быть, только правил дорожного движения? И ветер — он как будто проходит насквозь даже в том месте, где должно быть сердце.
— Понятия не имею, — отозвался Илья. — Чайник ставить уже можно?
— Все же подумай.
— Подумаю. Зачем тебе?