— Ты всегда была злобной сучкой, — прошептал он.
Сделав шаг назад, он поднял кулак, но я не собиралась дать ему возможность ударить меня. Собрав все свое раздражение, гнев и разочарование, я ударила коленом в его пах. Застигнутый врасплох, он упал, согнувшись в агонии.
— Хватит, Трент, — сказала я уверенно. — Довольно.
Я взяла сумки и повернулась к маме.
— Я остаюсь в городе с Мереки. И я не спрашиваю, а ставлю перед фактом.
Когда я протиснулась мимо них, Трент схватил меня за лодыжку.
— Ты заплатишь за это.
Я отдернула ногу и, не оглядываясь, вышла за дверь.
Глава 7
Когда Ки открыл дверь, и притянул меня к себе, я почувствовала, как расслабились мои плечи.
— Я тоже рада тебя видеть, — сказала я с улыбкой, касаясь своими губами его.
— Что случилось? — спросил он, дотрагиваясь до моей щеки, которая, видимо, все еще была красной.
— Мама и Трент вели себя как обычно, — я пожала плечами. — Но я постояла за себя.
Ки сделал шаг назад и провел руками по волосам.
— Эмерсон, с таким враждебным настроем Трент играет с огнем.
— Я справилась.
Он покачал головой.
— Пойдем, — сказал он, схватив меня за руку и потянув в дом.
— Твои родители дома? — спросила я.
— Не-а. Мамы не будет несколько дней, а папа на ночной смене. Сегодня мы одни.
Я была в восторге. Как бы ни любила его родителей и как бы они не относились ко мне как к части своей семьи, меня порадовала идея провести целую ночь вдвоем.
— Мама оставила макароны на ужин, — сказал Ки, потянув меня на кухню. — Ты голодна?
Мой желудок заурчал в ответ, когда я почувствовала восхитительный запах бекона и сыра.
— Люблю твою маму.
Я села перед телевизором и переключала каналы, пока не попала на Суперсооружения (прим: англ. MegaStructures – документальный телевизионный сериал канала National Geographic освещающий вопросы строительства, функционирования и уничтожения крупнейших сооружений, построенных человеком. Каждая серия дает краткий экскурс в историю создания каждого суперсооружения, его применения и кратко рассказывается о перспективах развития). Это был любимый сериал Ки, и мне нравилось смотреть его вместе с ним.
— Ждешь завтрашний показ в галерее? — спросил он, когда появились титры.
— Разумеется, — ответила я. — Я мечтаю когда-нибудь стать частью этого. Представь, если бы мои картины путешествовали по стране.
— Когда. Не если, — поправил он, целуя меня в лоб.
После душа мы включили фильм, но так и не посмотрели его. Намного интереснее было целоваться на диване. Ближе к полуночи мы забрались в постель и легли лицом друг к другу.
— Это чувствуется так правильно, — прошептал Ки. Он погладил меня по щеке и заправил распущенные волосы за ухо. — Не могу дождаться, когда мы сможем жить вместе.
Наклонившись вперед, я прижалась к его губам. Углубив поцелуй, он застонал, когда его язык проник в мой рот. Избавившись от пижам, мы занимались любовью, словно у нас было все время в мире. И в нашем случае, так оно и было.
Когда все закончилось, мы лежали лицом друг к другу, и я прошептала слова, которые, как знала, являлись правдой.
— Ты никогда не оставишь меня.
— Ни за что.
Художественной галерее в нашем городе удавалось проводить несколько передвижных выставок каждый год, но эта была самой престижной. Она проходила в городе, что было огромным успехом, который руководитель смог организовать на данной программе.
— Мне нравится видеть тебя такой счастливой, — сказал Ки, расплывшись в улыбке, когда мы прошли через парадную дверь. У него не было страсти к искусству, но он поддерживал меня так же, как я рыбачила и смотрела документальные фильмы про инженерное дело.
От восторга я металась от одного экрана к другому. Было потрясающе и вдохновляюще наблюдать за настолько прекрасным искусством во множестве различных форм.
— А это что такое? — спросил он, указывая на первые серии инсталляции.
— Это победители государственного конкурса, — сказала я. — Темой является свет, без правил или ограничений, кроме общего размера.
Он склонил голову в сторону, возможно, пытаясь понять странную структуру из лампочек, завязанных веревок и вешалок.
— Думаю, это похоже на устройство для пыток.
Я усмехнулась.
— Искусство есть искусство. Это абсолютно субъективно. Кто, черт возьми, знает, что художник пытается показать? Возможно, он даже не знает себя. Но кто-то может увидеть что-то, что говорит с ним.