– Принц… – начала было я, и осеклась.
Я хотела перед ним оправдаться, но как, и, главное, за что? Врать не буду, я не могу сказать, что четко осознавала свою перед ним вину – то ли у меня было слишком мало совести для этого, то ли наоборот, слишком много, и я подозревала вину, там где ее и в помине не было.
– Мой принц, – вот и все, что я могла сказать.
Взгляд Тамино вдруг посветлел, и вдохновленная этим, я рванула ленту со своей груди, но лента не поддалась. Я дергала еще и еще, Тамино напряженно хлопал ресницами, конь его перебирал ногами… Не знаю сколько бы еще длился этот трагифарс, но тут из густой тени протянулась чья-то грубая рука, и легко сорвав ленту, протянула ее Тамино. Это – надо же! – оказалась та самая герцогская прачка. Не знаю, что она делала на главной трибуне, и как там оказалась, но именно из ее рук Тамино принял мой дар.
Однако, взяв ленту в руки он поднес ее к губам – у меня аж голова закружилась, – и, послав мне еще один прекрасный взгляд он пришпорил коня и умчался. Я обернулась к прачке – она сидела в тени, на лавке, рядом со Славиком, на широком лице ее было написано сочувствие.
– Король, – вдруг прошептал Славик. – Король! – воскликнул он, и, подскочив, сжал мое плечо. – Король все-таки приехал! Так, ты главное успокойся, хорошо? – торопливо зашептал он. – Не бойся его, это он тебя оскорбил, и это твою честь здесь защищают. Все защищают твою честь, все здесь с тобой и за тебя, помни это!
– Но как… как он меня оскорбил, я же сама вышла за него! – меня и вправду пробрал мороз, я почувствовала дурноту, но совсем не такую приятную, как за несколько секунд до того, от взгляда Тамино.
– Он тебя купил, похитил, и держал взаперти. А ты знатная девушка, он сам это признал, и с тобой так обращаться нельзя.
– Хорошо, – я сжала руку Славика.
– Он сюда едет, он сейчас буде с тобой говорить. Отвечай четко, как герцогу отвечала, ладно? Помни ты – королева. И я рядом.
Славик вырвал у меня свою руку, и снова отступил в тень. А король галопом мчал через все поле. Подъехав, он скинул шлем, лучи солнца, проходившие через его багрово-золотой стяг, бросали на разноцветный отблеск на его бледное, надменное лицо.
– Что ж, здравствуй, супруга моя, – сказал он.
Глава 24.
Мне не хотелось ни видеть короля, ни слышать его, да и говорить о нем мне тяжело. Попав в Лизину книгу, я думала, что главный злодей здесь будет герцог, но, по сравнению с королем, он ощущался лишь как избалованный своим всевластием подросток. Герцог был опасным, и на его могиле я бы сказала – « ты умер, и это к лучшему», но, несмотря ни на что, я не испытывала к нему ненависти. При виде короля же меня просто затрясло. Он подавлял, он парализовывал одним своим взглядом, он был такой страшный в своем могуществе, что хотелось пасть ниц, и снова идти с ним договариваться – но на самом деле, даже герцог, при всей своей отвязанности и невеликом уме, был гораздо более договороспособной стороной.
С королем невозможно было торговаться – он признавал только язык силы, и взывать к его чувствам было так же бессмысленно, потому что всю его душу занимало железное себялюбие, другие же существа там были представлены весьма скудно. Может, он испытывал что-то вроде дружбы к своим боевым товарищам, может, был привязан к своему коню, на худой конец, может он любил собаку, и ради нее был готов хоть чем-то поступиться, но женщины в этот список не входили. Для него любовь к женщине это было не про чувства, и уж тем более, не про отношения, а про то, что « она – моя, ее место в пыли, страхе и абсолютной покорности». Недаром же он, при всей своей красоте и привлекательности, при богатстве, знатности и т.д., зацепился не за какую-нибудь принцессу, которая вправе была бы рассчитывать, если не на нежность и заботу, то хотя бы на уважение – а за пленницу. Пусть, самую лучшую, самую красивую и драгоценную – но всего лишь пленницу, о которую, при желании, можно было бы и вытереть ноги.
– Жена моя, – произнес король усмехаясь, – я приехал за тобой.
– Я с вами разведусь, – сказала я, и, инстинктивно оглянулась на Славика.
– А, Лионель из Мерсии, как я погляжу, снова при тебе, – протянул король, и Славик сделал шаг вперед , – жена моя, герцог рассказывает всем, что защищает тебя. Но ведь это я твой супруг и защитник.
– Это не так.
– Может, – король меня словно и не услышал, – ты пожалуешь меня, своего супруга и защитника, рукавом?
И он протянул свое копье вперед – слишком протянул, он засунул его прямо в ложу, я отшатнулась – но Славик не успел, и, придя в себя, я поняла, что его больше нет рядом. Король одним коротким и сильным выпадом свалил его вниз, за трибуну.