– Мне не нужно ничье разрешение, – язвительно сказал он, и отшвырнул лиру.
Протяжно звякнув, она упала в угол. А в следующий миг обе его закованные в железо руки прижимали меня к стене.
– Как ты там сейчас говорила? – прорычал он, почти вплотную приблизив ко мне свое лицо, – мне порукой ваша честь? Моя честь тебе порукой, что я этого так не оставлю! Ты ответишь мне за все свои оскорбления!
И он впился в мои губы поцелуем.
Давным-давно в одной милицейской методичке я читала: если насильник крупнее и сильнее вас, сделайте вид, что поддались, а потом укусите его за язык. Совет кусать насильника за язык и тогда показался мне бредовым, а сейчас, когда мне противостоял двухметровый мужик в латах – тем более. Он одним ударом своей закованной в железо руки мог отправить меня в нокаут. Но я не сдалась, нет, я, конечно трепыхалась, извивалась – скорее, правда, чисто инстинктивно, чем как-то как-то еще. В голове у меня тем временем проносилась мысль : «Ну не может же быть так, не может быть, чтобы меня, главную героиню любовного фантазийного романа, тупо использовали в коридоре как персонажа самого чернушного постсоветского фильма!»
И да – так не было. Доспехи герцога уже царапали мою кожу, когда слева высветился отблеск пламени, раздались шаги, и мелодичный голос произнес:
– Что происходит?
Красавица блондинка, та самая, что пыталась очаровать Тамино, в сопровождении нарядных подруг, и со слугой, несшим перед ними подсвечник, удалялась из королевского зала. И по счастливой случайности, удалялась она именно этим коридором.
– Ничего не происходит, – грубо бросил герцог, и отпустил меня. Я упала на пол.
Он развернулся и, как ни в чем не бывало, пошел прочь. Дамы расступились перед ним. Я осталась сидеть. Стайка женщин прошелестела мимо так, словно меня здесь и не было, но я их не винила. Они в любом случае казались мне сейчас ангелами-спасителями. Подобрав свою искалеченную лиру, я поплелась в башню.
– Что с вами? – спросила Марта, оглядывая мой разоренный костюм: юбка на бок, тюрбан упал с головы, жилетка разорвана.
– Ничего, – сказал я, повторяя слова герцога.
– Вы что, упали? Вам плохо? – но голос Марты произносил эти внешне заботливые слова так напористо, что я от нее просто отмахнулась.
– Скажи мне, – сказала я ей, подавляя рыдания, – а принц Тамино нормальный человек?
Глава 5.
Одно было хорошо – принца мне долго ждать не пришлось. Утром, едва выйдя на порог своей башни, я увидела его. Он стоял под деревом, сложив руки на груди, он смотрел на меня, он меня ждал. Он был невыразимо прекрасен, он словно сиял, и, покрывшись краской смущения, я двинулась к нему.
– Ваше… Ваше высочество, – пролепетала я, так как толком не знала как надо к нему обращаться.
– Я слушаю тебя, Амина, – сказал он, сводя брови к переносице, и одаривая меня очередным страдальческим взглядом.
– Я эээ…
Я хотела ему сообщить, что он мне нравится, и сожительствовать с ним я согласна, но никак не могла подобрать нужных слов. Конечно, если он как прошлый раз, был бы в страстно-влюбленном настроении, то мне, наверное и говорить бы ничего не пришлось бы. Но он стоял насупившись, и глядел на меня нехорошо. Нет, влюбленность и страдание в его взгляде тоже были, вообще страдания было столько, что у меня сердце сжималось, но, все же, он смотрел враждебно, и я маялась, не зная, как начать свою речь.
– Дело в том, что я обдумала ваше предложение… – начала я, сама чувствуя, как неуместны в такой сцене мои казенно-форменные слова.
– И что? – прервал он меня кривя губы в злой насмешке.
Тут даже я, со своим крайне небогатым опытом общения с влюбленными молодыми людьми, поняла, что мрачный вид принца неспроста, и игнорировать его не стоит. Либо я сейчас наблюдаю темную сторону его души, либо что-то случилось. И так как принц Тамино мне был сейчас крайне нужен, – кто же еще защитит меня от герцога? – я постаралась поверить в последний вариант. Что-то случилось, поэтому он такой хмурый.
– Что случилось? – спросила я.
– Себя спроси, – грубо бросил он.
Я испытала крайнее удивление.
– Что значит «Себя спроси»? – сказала я, – Я что, в чем-то провинилась?
– Ты вчера… – начал было он, и грудь его заходила ходуном, – ты вчера… – он никак не мог выговорить, чего же не так я сделала вчера, слова о моем прегрешении, каким бы оно ни было, никак не шли с его губ, он мучился, и я тоже мучилась – неизвестностью.
– Да что случилось-то? – воскликнула я, не выдержав этой обоюдной пытки.
– Ты вчера целовалась с герцогом.
– Ах, это! – я испытала мимолетное облегчение, решив, что Тамино просто неверно информировали, – я вовсе не… Совсем не так все было. Я не целовалась.