— Не дергайтесь, стреляем по моей команде.
Террорист уже в зоне поражения. Он идет медленно, осторожно оглядывая окрестности. Я веду его своим прицелом, держа красную точку прямо на нем, в районе груди.
— Алон, Генис, приготовьтесь, начинаю обратный отсчет.
— Семь!
Я превращаюсь в машину. Боевую машину — и больше ничего.
— Четыре!
Для меня существует только цель.
— Три!
Палец плавно ложится на курок.
— Два!
Выдыхаю воздух и задерживаю дыхание.
— Один!
Нажимаю на курок чуть-чуть, от выстрела меня отделяет миллиметр.
— Огонь!
Два наших выстрела сливаются в один, я передергиваю затвор, посылая еще один патрон в ствол. Еще раз навожу прицел и стреляю повторно, хоть и замечаю, что цель уже начала оседать.
Есть! Я четко вижу тело лежащее на земле. Он уже не двигается, даже конвульсии прекратились. Мы это сделали, сделали! Краем уха слышу нашего майора, передающего по рации команду остальному взводу входить внутрь деревни. Так что, если что-то начнется, нас прикроют.
— Алон, сколько у тебя патронов в магазине? — спрашивает меня Гольдфус, широко улыбаясь.
— Еще восемь, а что?
— Давай все в него.
— Ты уверен? Он и так уже точно труп.
— Давай! Не хочу, чтобы у нас были сюрпризы.
— Ну, не хочешь, так не хочешь.
Навожу прицел и расстреливаю остаток магазина. Вижу, что клиент уже давно мертв. Просто Гольдфус не верит в снайперов, предпочитая дать очередь вблизи, чтобы удостоверится, что враг мертв наверняка. А зря. Мы знаем свою работу.
После этого я аккуратно складываю винтовку обратно в сумку и готовлюсь к отходу. Отряд прикрытия докладывает майору, что все нормально, и мы ждем машины, которые должны забрать нас назад. Через десять минут они приезжают, и мы загружаемся внутрь. Кроме двух наших джипов, приехала машина Службы государственной безопасности, которая забирает тело и трофейное оружие.
Уже на базе я слышу, как наш майор ругается с безопасниками.
— Да что же ты за придурок, майор? Как же мы теперь его опознаем? Это же кисель, а не труп!
— А вдруг бы он гранату в руке зажал? Что бы с вами теперь было, когда вы на опознание приехали и начали труп переворачивать?
— Да, твое счастье, что когда он падал, у него сумка с взрывчаткой с плеч свалилась. А то бы собирали его теперь по соседним горкам!
— Вы хотели ликвидацию или нет? Так вот он — ваш, мертвее мертвого! Никакой теракт уже точно не организует, — Гольдфус показывает пальцем на то, что осталось от тела. Все тупо смотрят туда с секунду, а потом начинают ржать.
— Ладно, спасибо, майор! Отлично сработали! Передай своим снайперам, что они молодцы.
Когда мы вернулись на базу, я разложил снаряжение по полкам, почистил винтовку и снова наполнил магазины. Мне осталось служить всего три месяца. Как же я смогу прожить без операций и без адреналина? Я люблю успешные операции. Такая операция дает тебе моральное удовлетворение в полной мере. Ты видишь, что долгие месяцы тренировок прошли не зря, видишь, что твоя работа — самая нужная, ведь ты охраняешь жизнь других людей. Если бы не мы, то завтра в Тель-Авиве должны были бы взорваться десятки людей. И их жизни — это моя награда. Пусть никто об этом не узнает, в газетах про это не напишут, но сегодня я кого-то спас. Пусть и ценой одной смерти. Я по-другому не умею. Я ведь снайпер, а не доктор…
32
В последний раз взглянула она на принца полуугасшим взором, бросилась с корабля в море и почувствовала, как тело ее расплывается пеной.
— Ты знаешь, малыш, я тебя очень люблю, но я больше не могу быть с тобой. Я устал. Эти бесконечные ссоры, твои придирки… Извини, я действительно хотел, как лучше. И очень хотел быть с тобой. Я серьезно думал, что у нас все получится. Но у нас нет будущего.
Я встал, взял свою сумку и пошел. Пошел не оглядываясь, так будет легче. И так слезы в глазах стоят. Отвратительное чувство — ты знаешь, что эта девочка могла бы стать твоей любимой и единственной, но у вас ничего не будет. Иногда покидают, любя…
Я вернулся на базу злой, с гадким настроением и с больной головой. В очередной раз перебирал и перепроверял снаряжение, чистил и смазывал винтовку, искал занятие, но не находил себе места и хотел забыться. Мы сидели в Дженине, обычно очень неспокойном и горячем городе. Но сейчас город был абсолютно спокоен. То ли мы успели завалить большинство боевиков, а новые еще не появились, то ли они все ушли в подполье. Время от времени мы патрулировали, но операций почти не было. Ребята радовались относительному затишью, а я искал боя.