Как же хочется отвернуться и не видеть этого, но не могу даже глаз закрыть. Надеюсь, что сейчас все закончится, но нет, он отпускает ее шею с дикой ухмылкой. Нет, он не пощадил ее, это часть его игры. Ему нравится то, что он делает с ней. Нравится выражение страха и болезненной агонии на ее лице. Женщина судорожно вдыхает, пытается что-то сказать, но ее шея уже лиловая, говорить наверняка тяжело.
– Ну что, матушка, вам понравилось поменяться местами? – его голос словно сорван, холодный и расчётливый, голос не ребенка, а мужчины. По моей спине прошли мурашки, от ужаса, что вызвала эта фраза в сочетании с кривой улыбкой на его лице.
Волосы светлые, прическа, кажется, называется полубокс, но с длинной челкой спереди. Челка падает ему на лицо, на котором следы брызг крови, но не его. Раны от хлыста на его спине и груди, окрасили некогда белоснежную рубашку в алый, но вряд ли он чувствует боль, исключительно одну неприкрытую ярость.
Ничего человеческого не осталось в его лице. Псих, маньяк… и всего лишь ребенок. Сколько ему сейчас? Пятнадцать? Может быть немного больше. В книге нет точных упоминаний о возрасте, в котором Анри убил графиню. По телу прошла дрожь, это точно моя больная фантазия заставляет меня видеть такие кошмары? Огонь перекидывается на ещё одну стену, совсем скоро он отрежет от единственно возможного выхода и перекинется на дверь из дорогого дерева с позолоченной круглой ручкой.
– Ты — проклятое дитя, – прохрипела графиня с перекошенным от гнева лицом и плюнула в него кровью. – Нужно было убить тебя при первой же возможности.
– Нужно было, матушка, – смеется он, сначала нежно касаясь ее щеки, а затем большим пальцем нажимая на ее зажмурившийся глаз, – но теперь слишком поздно!
Она закричала, судорожно пытаясь отбиться, но даже ранить его не смогла. Из глаза пошла кровь, парень довольно улыбнулся, даже не ощущая омерзения от того, что делает. У меня же к горлу подступила тошнота, а на спине выступил холодный пот.
– Я проклинаю тебя Анри Эзеф! Ты сгниешь в той канаве, в которой я тебя нашла и никого не будет рядом. Никто и никогда не полюбит тебя, проклятое дитя Темного! – она судорожно задышала, прикрывая глаза, из которых ручьем текут кровь и слезы. – Твоя смерть будет ужасней моей, помяни моё слово!
Графиня хотела сказать что-то ещё, но мальчишка засмеялся, откинув назад голову. От этого зловещего звука дрожь прошла по телу, его я испугалась куда сильнее треска дерева, когда рухнула загоревшаяся кровать. Дым стал заметно гуще, даже я судорожно хватаю ртом воздух, не то, что они.
– Я не против оправиться в Преисподнюю, если встречусь там с тобой, – смеется он и, схватив хлыст, под прерывистые хрипы женщины заматывает вокруг ее шеи. Хватается за конец хлыста и ручку и сжимает горло женщины, душа ее.
Ноги в изящных женских сапожках елозят по ковру, она едва на мостик встала, доламывая ногти на обеих руках в попытке заставить его отпустить хлыст. Сдавленное кряхтение, стон и я не выдерживаю. Никакой сон, пусть и кошмарный не заставит меня смотреть на то, как этот некогда невинный ребенок превращается в чудовище.
Я всего лишь хочу его остановить! В конце концов, это мой сон! Здесь все должно быть так, как я хочу! Но все равно удивляюсь, когда то, что я в него бросила, достигло цели. Анри пошатнулся, выпустил из рук хлыст и схватился за правую щеку, из которой хлынула кровь.
Что это было? Что я в него бросила? Что-то фарфоровое, тарелка, чашка, может быть сахарница? Там что-то стояло на столике возле меня, на подносе, я не думала, что делаю, просто сделала. Фарфоровое изделие разбилось о его голову, при этом задев щеку осколком. Крови хлынуло так много, что она попала даже на испуганное лицо графини.
Звук падающих гардин не заставил меня вздрогнуть, в отличие от взгляда, которым он посмотрел на меня. Холодные синие глаза убийцы, точно такой же взгляд, как и на иллюстрации, но лицо моложе. Я готова поклясться, что он смотрит именно на меня, со смесью ярости и удивления. За его спиной в окне на небосклоне светится кровавая луна. Ничего в жизни не видела столь ужасающего и притягательного одновременно, настолько, что само по себе вырывается “вау”.
– Кто ты? Кто ты, чёрт побери?! – закричал он громко и так стремительно поднялся, что я невольно отшатнулась назад, явственно почувствовав спиной дверь.