— Потому что у тебя репутация отнюдь не рубахи парня, — парировал Отец.
Это было правдой. Я имел репутацию во многих вещах, но доброта была не в их числе. Это была фамильная черта Фальков.
— Она не... королевская особа, — сказал Отец.
— Отлично. Королевские особы, как мне стало известно, были ужасными занудами. А в этом мире не бывает ничего хуже скуки.
— Я серьезно. До поступления в колледж она никогда не покидала Южный остров. Она очень начитанная. Ее отец был рыбаком.
— Большинство твоих соотечественников - рыбаки, — сказал я.
— Ты знаешь, что я имею в виду.
Верно, подумал я. Я знаю, что ты сноб. Король, который едва терпит свой народ.
— Она не такая, как мы, — подчеркнул отец.
— Возможно, это тебе нужно быть добрым, — сказал я.
Когда Отец повернулся ко мне лицом, я продолжал смотреть прямо перед собой. Как будто мне не терпелось увидеть свою новую семью.
Он не бил меня уже много лет, с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать, и я вытянулся на шесть дюймов за неделю. Но я чувствовал, как он рядом со мной буквально вибрирует от желания причинить мне боль. Заставить эти слова застрять у меня в горле.
Я не смотрел на него, но, о, я улыбался.
— Я король, — наконец вспылил Отец, имея в виду, что он сделал то, что хотел. Он поправил ворот красной шерстяной формы, которую носил, и передняя часть в районе груди была увешана орденами и медалями. Он вспотел до самого мехового воротника.
Что ж, я тоже вспотел. Тот факт, что моя кровь в данный момент была заменена практически полностью на домашний аквавит, с любовью приготовленным моим лучшим другом Алеком, не помог. Но мне было двадцать шесть лет, и я был здоров. Мой отец, с другой стороны, месяц назад перенес сердечный приступ и осмотры у королевского врача приносили все более тревожные новости.
— Она будет принцессой Васгара, — сказал он.
Мои брови взлетели вверх.
— Ты издаешь декрет? В случае замужества лучшим ее титулом была бы герцогиня. Но как принцесса она будет иметь положение куда весомее. И власть. Не убого для дочери рыбака и бармена, но все же…
— Ее мать просила, — пожал он плечами, как будто все это не имело большого значения.
Ух ты, подумал я. Отцу пришел конец. Он потерпел фиаско. Я не был уверен, был ли я очарован или меня это немного покоробило.
— Ты будешь ее братом, — сказал Отец. — Я ожидаю, что ты будешь вести себя подобающе.
Интересно. Как вести себя при внезапном появлении двадцатичетырехлетней незнакомки, которую тебе придется теперь величать сестричкой. Я понятия не имел.
— Я могу быть добрым, — сказал я. И, честно говоря, так я и планировал поступить. Дворец со всеми его тайнами и интригами мог быть холодным и одиноким местом. Особенно для той, которой он подарит приют, студентки-юриста, обожающей читать книги, девушки с Южного острова. Я не был отъявленным монстром.
— Не переусердствуй.
— Как это понимать?
— Это значит, — сказал он, ткнув меня в грудь, усеянную чуть меньшим количеством медалей, — что тебе не следует с ней спать.
— Отец...
— Я не шучу. Вся страна насмехается над тобой из-за той ситуации с английской принцессой и этим спортсменом.
Я вздохнул.
— Один тройничок с участием члена британской королевской семьи и регбистом, и это все, о чем люди говорят.
— Это не все, о чем они говорят, — пробормотал отец.
Это было правдой. Обо мне судачили — много и часто. И я дал им немало поводов для разговоров.
Сплетники и овцы. Вот чем славилась моя страна.
Помимо тройничка с участием принца этой страны, некой принцессы и игрока в регби. Это стало международной новостью благодаря горничной отеля, запечатлевшей все на камеру своего телефона.
Отец всегда говорил, что я позор своей нации, и мне не хотелось доказывать ему, что он ошибается.
— Они идут! — произнес отец, улыбаясь честной улыбкой впервые за много лет. Я уже давно перестал ревновать его к тому, что я — его сын — никогда не смогу заставить его улыбаться таким образ. Мне было не больно. И даже не жаль. Это просто... было. Я повернулся и посмотрел на широко распахнутые двери дворца.
Первой вошла невеста моего отца — Анника. Я познакомился с ней несколько месяцев назад, когда она прилетела повидаться со мной и посетить экскурсию по Северному острову. И невзначай оценить реакцию горожан на то, что мой отец с кем-то встречается.
Горожане от восторга посходили с ума.
Она была потрясающей женщиной, я мог это признать. Ей было сорок, на десять лет младше моего отца, но выглядела она на двадцать. У нее были светлые волосы и голубые глаза, как у большинства жителей Южных островов. Она была чуть больше ста восьмидесяти сантиметров ростом.
Люди любили ее, потому что Анника была живым доказательством правдивости сказки о Золушке. И мой отец явно был по уши влюблен в нее и ее задорные сиськи.
А все любили истории о любви.
Было бы лучше, если бы она приехала с несколькими миллионами долларов на каком-нибудь банковском счете. Потому что, честно говоря, моя страна нуждалась в деньгах, чтобы мы могли управлять этим нефтяным месторождением больше, чем в истории о любви.
Но, очевидно, пополнение сундуков сокровищницы Васгара будет моей работой. Или работой моей невесты, когда Совет найдет мне такую.
Анника остановилась в дверях и, обернувшись, помахала кому-то рукой.
А потом Бренна вошла в парадную дверь дворца с книгой в руке.
Большинство людей, когда они входили во дворец, испытывали благоговейный трепет.
Это особенность всех дворцов — быть сногсшибательными. И меня всю жизнь учили отражать политику дворца. Быть олицетворением дворца. Внушать благоговейный трепет.
В этом был мой смысл, и у меня это неплохо получалось. В страданиях с перепоя или нет.
Но Бренна Эриксон подняла голову, огляделась, широко раскрыв глаза за стеклами очков, а потом облизнула палец, перевернула страницу в книге и вернулась к чтению.
Сводной сестре было глубоко плевать.
Ростом она пошла в мать, и у нее были длинные светлые волосы. В тех местах, где ее мать была плоской, дочь могла похвастать округлыми формами. Она стояла в дверях, солнечный свет пробивался сквозь ее летнее платье, обнажая длинные, очень длинные ноги. Ветер трепал кончики ее светлых волос, бросая их на очки, словно пытаясь помешать Бренне читать. Пока я наблюдал, она склонилась на бок и почесала укус какого-то насекомого на лодыжке.
Она была полной противоположностью мне во всех отношениях.
Я рассмеялся. Ничего не мог с собой поделать.
Она встретилась со мной взглядом больших голубых глаз за стеклами очков. Ее щеки порозовели — единственный признак того, что она может быть смущена, — после чего она вернулась к чтению.
— Не смейся над ней, — прошептал отец, когда Бренна захлопнула книгу.
А я и не смеялся. Я смеялся над нами. В нашей дурацкой униформе, отороченной мехом. На дворе стоял гребаный июль! Бренна была здесь единственной разумной девушкой.
— С ней нужно разобраться, — пробормотал отец.
— О чем ты говоришь? — поинтересовался я. Бренна выглядела как наше королевство летом.
— Ее волосы, одежда. Девушка должна потерять в весе от шести до двенадцати килограммов. Очки. Книга, боже мой, что она думает, что это? Отель? Посмотри на нее.
Да. Я не мог перестать на нее пялиться. Даже если бы она не была моей будущей сводной сестрой, моему отцу не нужно было беспокоиться о том, что я буду спать с ней. Бренна была далеко не в моем вкусе. Мне нравились девушки с большим лоском. И те, кто чаще держал зрительный контакт. Которые были соответственно впечатлены и поражены, и которых было легко убедить пасть на колени передо мной.