— Ага, — ответила я, потому что не было никакого смысла отрицать это. — Конечно. Не хочешь помочь девушке?
— Не имею привычки этого делать. Но поскольку ты моя сестра, я могу сделать исключение.
Все любили бросаться словом "сестра". Но это было нелепое слово для наших отношений. Мы были совершенными незнакомцами, у нас не было абсолютно никакой кровной связи и ничего общего.
На пароме, следовавшем по маршруту от Гастора до Вилеады у меня завязались более глубокие взаимоотношения с людьми.
— Иди за мной, — произнес Гуннар и свернул в узкий коридор, ведущий к более широкому. Все камни выглядели одинаково. Толстый серый гранит из каменоломен на северной оконечности Южного острова. На стенах не было никаких украшений. Никаких гобеленов. Никаких ковров на полу. Никаких изменений в камне.
— А что, есть какой-то секрет? — спросила я, глядя в пол, а не на его гладкую потную спину. — Чтобы не заблудиться?
— К сожалению, нет, — сказал Гуннар. — Тебе просто нужно прожить здесь достаточно долго, чтобы освоиться.
Тогда мне придется привыкнуть к тому, что я постоянно блуждаю. Потому что я не собиралась оставаться здесь ни на секунду дольше, чем это было необходимо.
— Ты переживаешь по поводу завтрашнего торжества? — спросил он, и я посмотрела в спину Гуннару, пораженная тем, что он ведет светскую беседу.
— Нет.
— Серьезно? Это должна быть хорошая вечеринка.
— Вообще-то я не любительница вечеринок.
— Почему же это меня не удивляет? — Гуннар бросил на меня взгляд через плечо. Хитрые серые глаза и темные волосы, спадающие на лоб. — Ты можешь встречаться с людьми твоего возраста. Может быть, найти друзей.
— Мне не нужны друзья.
— Не все такие плохие, как я, — сказал он.
Честно говоря, из всех, кого я встречала, он был одним из лучших. Что только красноречиво рассказывало печальную историю об обитателях этого дворца.
Мы шли обратно через тронный зал, и я поняла, что вышла через двери с левой стороны комнаты, а не с правой. Налево - в библиотеку. Вот почему я запуталась.
— Что ты наденешь на бал? — спросил он.
— Ты не можешь хотеть обсуждать со мной именно это.
— Я очень мелочный, — произнес Гуннар, придерживая для меня толстую деревянную дверь. — Тебе следует знать это обо мне.
Я прошла мимо него и, проходя мимо, уловила запах его тела. У Гуннара приятный запах... очень даже.
— Сюда, — сказал он, когда я повернула не в ту сторону. Я развернулась на носках и пошла за ним.
— Так что? — спросил он.
— Что "что"?
— Что ты наденешь?
— Платье.
— Звучит прекрасно. Может быть, это будет то черное, которое ты надевала на объявление о свадьбе?
— Нет. Это будет абсолютно другое черное платье.
Гуннар повернулся ко мне, и я чуть не налетела на него.
— Разве к тебе не приставили кого-нибудь? — спросил он, словно сердясь.
— Для чего?
— Чтобы вводить тебя в курс дела, мать твою, — огрызнулся он. — Чтобы убедиться, что ты не одеваешься в черное на мероприятия государственного значения. Чтобы ты не выглядела дурой.
Я отвернулась, мое горло внезапно сжалось. Я почувствовала, как мое лицо запылало.
— Прости, — вымолвил Гуннар.
— Нет. Ты не должен извиняться.
— Они смеются над тобой, — сказал он.
— Кто? — прошептала я. Но и так знала ответ на этот вопрос.
— Все! — крикнул он.
— Мне все равно, что пишут газеты...
— Дело не только в газетах. Это во всех социальных сетях. Есть мемы...
— Мне все равно, — сказала я.
— Чушь собачья.
— Может быть, я просто не такая поверхностная, как ты.
— Не нужно быть поверхностным, чтобы твои чувства были задеты.
Это меня немного осадило. Как будто он беспокоился о моих чувствах?
Подождите-ка… он беспокоился о моих чувствах?
Принц Гуннар беспокоится о репутации королевской семьи, я бы поверила в это больше. Но о моих чувствах? Ни за что.
— Принцесса-жиробасина? Тебя это не беспокоит?
Хватит, крикнул какой-то внутренний ментор. Хватит. Должен же быть предел. Так и должно быть. Я пробыла здесь пять дней и чувствовала себя так, словно превратилась в песок. В ничто.
Я оттолкнула его и пошла дальше.
— Прости, — сказал Гуннар.
Нет, он не извинялся. И мне было все равно. Мне было все равно. Скорее, завтра мне будет все равно. Может быть, сейчас мне было не все равно, потому что он был здесь, а я заблудилась. И… ну, это были плохие несколько дней.
— Стой! — крикнул Гуннар. — Бренна, пожалуйста. Ты ушла слишком далеко. Твоя комната дальше по коридору.
Я повернула и пошла обратно, туда, где коридор разделялся на другой коридор, но Гуннар стоял на перекрестке и не двигался. Он указал налево, и я увидела дверь, которая могла быть моей, рядом с окном, вырезанным в камне.
— Я привяжу шарф к дверной ручке, — сказала я.
— Неплохая идея.
— Спасибо, — сказала я, не глядя на него. Не позволяя моему телу узнать Гуннара. Если моя грубая честность заставила меня признать, что меня влечет к Злому Принцу, то моя грубая честность также очень хорошо осознавала, что я слишком хороша для него.
Он и близко не заслуживал меня.
— Они приставили к тебе кого-нибудь...
— Да, — отрезала я. — Они подарили мне прекрасную женщину по имени Бриджит...
— О боже, — простонал Гуннар.
— Ты знаком с Бриджит?
— Мне очень жаль. Она очень строгая. И правильная, и... она не будет сильно заботиться о твоих чувствах.
Я рассмеялась.
— О, Гуннар, и люди называют тебя тупым.
Мне было приятно быть грубой с ним, потому что Бриджит была груба со мной. И он был груб со мной. И весь мир был жесток ко мне. И мне казалось, что это безопасно - быть злым по отношению к нему, потому что ему было наплевать - ни капельки неважно - на то, что я о нем думаю. И это было освобождением.
— Я пришлю свою подругу. Она… очень крутая. Не на дворцовом жалованье.
Я отрицательно покачала головой.
— Нет, Гуннар, — вздохнул я. "Очень круто" звучало ужасно. Звучало хуже, чем Бриджит. — Пожалуйста… не надо.
— Слишком поздно, — сказал Гуннар, и я подняла глаза, чтобы увидеть, что он копается в телефоне. Переписывается с его очень крутым человеком.
Слезы жгли мне глаза, и я так сильно желала, чтобы не заплакать. Я была выше этого, я действительно была. Просто сейчас было трудно вспомнить об этом.
— И еще, — сказал он, все еще глядя на телефон. — Она в деле. Она будет здесь завтра в полдень.
— Отлично, — сказала я, вкладывая в слова столько язвительности, сколько могла. — Не могу дождаться.
А потом повернулась - на этот раз в нужную сторону - и вошла в свою комнату. Где я сморгнула слезы, загрузила компьютер, чтобы поработать над сочинением, и больше ни минуты не думала о Гуннаре Фальке и этом дерьмовом, пустом дворце.
***
На следующий день в мою дверь постучал дворцовый паж и сообщил, что в библиотеке меня ждет посетитель и что я должна принести с собой все, что собиралась надеть на торжество. Борясь с желанием закатить истерику, я схватила черное платье и коробку из-под обуви и, с кишками где-то в районе пяток и такой же слабой надеждой, последовала за пажом в библиотеку.
Почему именно в библиотеку, я понятия не имела, но была благодарна. Это было единственное место, где я чувствовала себя немного похожей на саму себя.
Но та, что ждала меня в библиотеке, была буквально в миллион раз больше, чем гостья. Это был магазин одежды и парикмахерский салон в одном флаконе. Там была небольшая армия людей, все улыбались мне, как будто вечеринка наконец-то могла начаться.