— Что? Что ты вообще за разговор завёл? К чему это?
— Ты ответь.
— Не должен я тебе ничего отвечать.
— А я думаю, что должен.
— Да кто ты такой — указывать мне? — разозлился отец, но сейчас злость его казалась наигранной. Будто маска.
— Вот это я и хочу узнать.
Отец упирался, прикрикивал, что не обязан отчитываться. Но в конце концов я просто вывел его из себя. Я же понимал, что не успокоюсь, пока не узнаю правду. Хотя в то же время прекрасно осознавал, что эта правда меня, скорее всего, придавит не по-детски. Меня и от одних догадок вон как скрутило.
— Я женился на Зое, когда она уже была тобой беременна. От того драматурга. Она этого и не скрывала от меня.
— Зато от меня вы это скрыли.
— Зоя считала, что так для тебя будет лучше.
— Ну да, куда уж лучше — жить в сплошном вранье, тупо не знать, кто ты, считать чужого мужика своим отцом…
— Я — чужой мужик?! Я и есть твой отец! А ты… ты щенок неблагодарный.
Как же я ненавижу враньё! Особенно вот такое — продуманное. Меня аж корёжит от омерзения. И больше всего ненавижу, когда это враньё прикрывают высоким смыслом.
— Ой, да ладно тебе. Думаешь, я не понимаю? Думаешь, не знаю, сколько лет ты за ней волочился. Тебе просто мать нужна была, любой ценой, даже беременная от другого. Так даже лучше. Она хоть на землю спустилась, о насущном задумалась, стала отца мне подыскивать, и тут ты, такой верный и надёжный, всегда рядом. И оба в выгоде. Она удобно устроилась, а ты наконец заполучил её. Да ещё и благодетелем стал. Молодец, чё. Только со мной давай без этих громких фраз. Я не мать, передо мной не надо рисоваться.
Отец вспыхнул, побагровел. Его снова перекосило от ярости. А в следующий миг он резко и коротко двинул меня кулаком. Я не ожидал, конечно. Еле успел отклониться и то чисто рефлекторно, но всё равно он вскользь проехался по зубам.
Первый раз в жизни он меня ударил, но тут я его хотя бы понимал. Я бы на его месте, наверное, ещё раньше распустил бы руки.
— Рисоваться? Да что ты знаешь? — шипел он, клокоча. — Да я еле уговорил Зою не прерывать беременность. Она не хотела тогда бросать сцену. Это потом уже, конечно, благодарна мне была. Благодарила за то, что удержал её от ошибки, а не за…
Рот наполнился горечью. Мать хотела сделать аборт?
Отец же так разошёлся в своём праведном гневе, что закашлялся и еле договорил, сипло, прерываясь:
— Может, Зоя и не любила меня так, как я её, но она никогда бы не стала… удобно устраиваться… Как вообще ты мог так про неё…
Я и дослушивать не стал. Развернулся и пошёл прочь. Хотелось убраться подальше отсюда — видеть его не мог. Хотя сейчас мне даже стало почти без разницы, отец он мне или нет. Да пофиг.
А вот то, что он сказал про мать, меня подсекло. Пробило так, что вдохнуть не мог. Ощущение такое, что лёгкие там засохли и скукожились.
Я, может, и правда, и подонок и всё, что он там наговорил, и плевать хотел на всех, но мать я всегда любил. До сих пор люблю. И даже в эту самую минуту.
А она, выходит, просто поддалась на его уговоры. Всё остальное для меня теперь вообще не имело смысла.
— Куда ты? Стой! Мы ещё не закончили, — крикнул мне вслед отец.
Но я с силой захлопнул за собой дверь кабинета. Пулей вылетел во двор, едва не сбив с ног Влада. Он, оказывается, помогал грузить Жанне чемоданы в такси. Сама она, рыдая, стояла возле раскрытого багажника.
Завидев меня, подскочила с шипением:
— Ты! Ты всё специально подстроил! Сволочь! Ненавижу!
Она бросилась на меня с кулаками.
— Пошла нахер, — оттолкнул я Жанну, которая тут же завалилась и заголосила ещё громче. Я на неё даже не взглянул. Вот теперь мне было вообще не до неё. Да и не до чего. Под её всхлипы и проклятья я помчался в сторону шоссе ловить попутку.
19
До города меня подбросил мужик из коттеджа напротив. Повезло, что он мне попался. Правда, сначала лез с расспросами, почему Жанночка уезжает, почему истерила на всю улицу, что у нас случилось, но потом понял, что отвечать я не собираюсь, и отвязался.
Высадил он меня в центре, а оттуда я минут за пятнадцать дошёл до Лёхи Бондаря. Зачем — сам не знаю. Никаких конкретных планов не строил, просто вдруг захотелось, чтобы кто-то свой, знакомый был рядом. Может, забурились бы с ним куда-нибудь, отвлеклись, не знаю. Или просто посидели бы во дворе.
Жил Лёха в четырёхэтажном доме, ещё довоенной, по ходу, постройки. Без балконов, зато со всякой ажурной лепниной по всему фасаду. Такие только в центре и сохранились. И двор тут был колодцем с мизерной детской площадкой посередине. Днём тут обычно стоял дикий гвалт от мелкоты. Но сейчас уже почти стемнело и почти никого не осталось. Только два каких-то чувака торчали у соседнего подъезда.