Когда она ушла «вправлять мозги», по её выражению, Алику, директор меня задержал.
— Знаю, знаю, но ты же сама всё слышала. Ну, договорились до первого нарушения, а там всё. Пусть другое место ищет. А вот охранников уволил с волчьим билетом. Тимур сказал, что они спецом не вмешивались. Им еще повезло, что ничего не случилось. А если б что случилось, вообще бы отправил под суд. А Тимур-то у нас молоток, да? Не ожидал от него.
Я дёрнула плечом вместо ответа. Может, я, конечно, слишком остро всё воспринимаю, а я действительно такие вещи воспринимаю остро, но разговаривать с ним как прежде даже через силу не могла.
***
Два дня я никаких занятий не вела, а на третий решила, что хватит отсиживаться. Хотя надеялась, что Алик не явится, но тот пришёл. Сидел, конечно, тихо, ни слова не промолвил за целый час. Да и другие тоже не выступали. Но я не дура, чтобы поверить в то, что беседа с мамочкой так круто его переменила. Скорее всего, просто затаился на время. Хотя, может, я на воду дую. Но в любом случае с ним надо быть начеку.
Для занятия я выбрала любопытную тему, специально для него и его компании. Рассказывала про нашумевших маньяков-насильников, про то, какими они сами были жертвами в девяти случаях из десяти. От омерзительных подробностей меня прямо мутило, но вида я не подавала, а со стороны так вообще могло показаться, что я их смаковала. Нет, мне просто нравилось смотреть, как ерзали и прятали глаза дружки Алика, которые были тогда с ним в бильярдной. Им явно было не по себе.
Но Алик… того ничем не пронять. Он сидел со стеклянными глазами. Ожил только тогда, когда под конец занятия вдруг появился Тимур. Вот тогда он занервничал, хоть и попытался скрыть свою нервозность.
Ладно, я и сама занервничала. Хотя с чего бы?
Всё-таки не понимаю я этого Тимура. В тот вечер, в бильярдной, когда я его остановила, он смотрел на меня так пронзительно, так жгуче… я и передать словами не могу. Но потом, на другой день, я подошла к нему и поблагодарила, а он ответил мне сухо и небрежно, даже грубовато:
— Гену благодари. Он меня попросил.
И лицо при этом у него было такое, словно ему и рядом со мной стоять так неприятно, аж невмоготу.
Мелькнула дурацкая мысль: может, я ему нравлюсь? Но, чёрт, ему ведь не двенадцать лет, чтобы прятать симпатию за грубостью.
В конце занятия я всё-таки не удержалась. Когда все стали расходиться, подозвала его. Подходить он не стал, спросил мрачно:
— Что?
— Я рада, что ты пришёл на занятия.
Он ничего не ответил.
— Это тоже Гена попросил — прийти сюда? — с трудом сдерживая улыбку, спросила я.
Боже, он меня чуть не спалил своим взглядом. В общем, одна сплошная загадка этот Тимур…
27
Марина
Следующие две недели прошли в полном спокойствии. Алик притих, и все остальные мальчики присмирели. Даже свои пошлые шуточки оставили.
Поначалу я переживала за Гену. Наверняка ведь эта компашка выяснила, кто их сдал. А Гена не из тех, кто способен за себя постоять. Но его никто не трогал. Да и Тимур, как я заметила, за ним приглядывал.
Тимур… Он посещал теперь каждое занятие, но не особо меня слушал. Он либо сидел на подоконнике и смотрел в окно, либо устраивался подальше, в кресле, и сидел, уткнувшись в телефон. Может, играл. Сотовой связи тут ведь нет. В любом случае, в занятиях он не участвовал. Зачем, спрашивается, ходил?
После нескольких бесплодных попыток я перестала пытаться его разговорить. Ну, не хочет человек — что тут попишешь. Раньше я бы голову ломала, почему он так себя ведет. Почему он то спасает меня и чуть не съедает взглядом, а то избегает, грубит и этим же взглядом убить готов. А сейчас решила — это его дело, как и с кем себя вести, меня это не должно беспокоить.
Не должно, но... чёрт возьми, есть в нём что-то такое, отчего на занятиях я невольно то и дело поглядывала в его сторону. И в столовой, и на корте. Неосознанно выделяла его из всех. А будь мне пятнадцать, так и вообще от него с ума бы сходила наверняка.
Да что уж, мне и сейчас он нравился. Притягивал внимание. И тот вечер в бильярдной, который мог стать очередным кошмаром и испытанием для моей психики, вспоминался не столько из-за Алика, сколько из-за него.
Нет, тогда я, естественно, перепугалась, и потом несколько дней меня распирало от злости и негодования, но сейчас чаще всего в памяти всплывал Тимур, то, как он кинулся на подонков с обломком кия, один против четверых, как смотрел, будто на всё ради меня готов, как бешено колотилось у него сердце, когда я его обняла. И я ведь не просто вспоминала это как данность, нет. Мне становилось приятно.