Мы снова отступили вглубь, в каком-то нервном волнении ожидая, пока они там разгребали проход.
Я прижимал Марину к себе и опять молчал, не понимая, почему с ней так. Меня аж захлестывало от чувств, в груди жгло, сердце выпрыгивало, а я и слова не мог ей сказать. А ведь прежде такого со мной не бывало.
Не знаю, почему я рядом с ней так тупею. Но зато знаю одно — она моя. Моя навсегда. И я за неё и убью, и умру…
31
Марина
Это такая радость — всё равно что заново родиться. Ведь я уже не верила, что нас спасут. Уже свыклась с мыслью, что нам осталось лишь несколько дней.
Единственное, к чему я была не готова — так это к тому, что мы с Тимуром окажемся в центре такого внимания. Снаружи царил ажиотаж. Берег заполонили люди: спасатели, сотрудники лагеря во главе с директором, медики, милиция, репортеры, добровольцы из ближайшего посёлка, помогавшие с поисками. Откуда-то взялись мальчишки, которые, хоть их и отгоняли, пролезали под ногами взрослых в первые ряды, чтобы поглазеть на нас.
Но особенно среди этой толпы выделялся крепкий мужчина лет пятидесяти. Когда нас вывели спасатели под громкие возгласы, он буквально растолкал всех, пробираясь к нам.
— Тимур! Тимур! Сынок… — с надрывом произнёс он.
Я выпустила руку Тимура и отошла в сторону, чтобы им не мешать. Мужчина крепко его обнял, что-то забормотал, я уже не слышала. Меня оттащил в сторону Павел Константинович. Накинул на плечи чью-то безразмерную куртку, сунул в руку бутылку с водой.
— Марина, слава богу, вы целы! — и тут же повернулся и кому-то крикнул. — С носилками сюда!
— Я сама могу идти, — вяло запротестовала я, сняв темные очки, которые дали мне и Тимуру, когда расчистили проход. За четверть часа глаза более-менее привыкли к свету. Да и вечер уже был, солнце почти село.
— Ещё чего! Вы трое суток там были. Сейчас вас поднимут наверх, там скорая ждет, тебя отвезут в Байкальск в больницу.
— Меня? А Тимура?
— А Тимура отец забирает домой. Он тут нам такое устроил…
Отец его увозит? Вот так, сразу? И всё?
Директор ещё что-то говорил, а я обернулась, нашла глазами Тимура и его отца. Они уже не обнимались, а разговаривали. И тут же Тимур, как почувствовал, посмотрел на меня, и так пронзительно, что сердце защемило. Я сразу поняла — это он со мной прощается…
Да, наверное, так правильно, так будет лучше, не место ему здесь. И всё же эта новость меня неожиданно сильно кольнула. И как я себя ни убеждала, что так и должно быть, в груди скреблось и ныло. Мы больше не увидимся…
Чёрт, это глупо, это бессмысленно и нелогично, но… мне не хотелось, чтобы он уезжал. Я так привыкла к нему, к его взглядам, то деланно-равнодушным, то горящим, то колючим. Даже его грубость сейчас была мне мила — я ведь понимала теперь, почему он так себя вёл. И самое главное, то, что было между нами в пещере, уже не забыть, не вычеркнуть никогда. Сколько Павел Константинович сказал? Три дня мы там провели? Так вот эти три дня связали нас накрепко, хоть наша близость и случилась лишь потому, что я думала, что мы обречены.
Дали бы нам хоть попрощаться нормально! Тут ко мне подошла девушка и заслонила Тимура. За её спиной маячил парень с камерой.
— Наталья Ветрова, агентство новостей Байкал ТВ, — представилась девушка и сунула мне под нос микрофон. — Марина, здравствуйте. Прежде всего хочу поздравить вас от лица…
Я кивала, не слушая, всё пытаясь заглянуть за её плечо, найти взглядом Тимура, но нигде его больше не видела. Девушка терзала меня вопросами: что случилось, почему так вышло, как нам удалось продержаться без воды, о чём мы думали. Я отвечала односложно и нехотя, а то и вовсе невпопад.
— Что бы вы хотели сказать нашим телезрителям?
Я еле от неё отвязалась, а потом уже Павел Константинович распорядился, чтобы меня отнесли наверх, а там усадили в скорую.
***
По каменистой дороге газель мотало во все стороны, а пару раз так подбросило, что я едва шею себе не свернула. Хорошо, что путь до Байкальска, куда меня повезли, оказался недолог, и спустя полчаса я уже сидела в приемном покое.
Директор поехать со мной не смог, сказал, что надо утрясать всякие проблемы с милицией и отцом Тимура, обещал появиться позже, а пока снарядил вместо себя в сопровождающие Нину, работницу кухни.
С ней мы ещё раньше успели немного пообщаться. До всех этих событий она регулярно подлавливала меня после обеда или ужина и вываливала подробности своей жизни: жаловалась на пьющего сожителя, на сварливую мать, на тунеядца-сына, который после армии только гуляет. А потом спрашивала совета, даже не совета, а прямого руководства к действию: что сделать, чтобы сын пошёл работать? Как заставить мужа завязать? Мол, я же психолог, должна знать.